Something must have happened
The war with Ukraine is gradually penetrating into every aspect of the usual life of Russians, and the question is not what it will affect, the question is when. For banks, the moment of truth is gradually coming, and customers can already feel it for themselves.
“Yes, such conditions. We hope for your understanding,” this response from Tinkoff Bank on Twitter to a question about insane fees quickly became a meme, primarily due to the exceptional accuracy of the wording. An unidentified social media manager of the once most fashionable Russian bank accidentally but exhaustively described the state of the country's banking industry.
The new rules, which the credit institution began announcing on June 9, came as a shock to customers who had hoped that much would remain the same. A 1% commission per month for foreign currency accounts, if they hold $1,000 or the equivalent of that amount, is in any sense prohibitive. But in conditions when the withdrawal of funds from accounts in dollars and euros is strictly limited by the directive of the Central Bank, it looks completely Jesuitical.
A week later, the bank spoke about the commission for incoming SWIFT transfers in the amount of 3%, but not less than 200 conventional units and not more than the amount of the transfer (they asked to treat this innovation with understanding), but softened the conditions on the accounts – it was already allowed to hold 10 thousand u. e. And on July 4, the commission for brokerage accounts began to work with the same conditions as for deposits. As a result, there are no ways to store significant amounts in foreign currency with the help of Tinkoff.
There are no ways to store significant amounts in Tinkoff
Transferring funds abroad will also no longer work – on July 6, the bank announced a halt to outgoing SWIFT transfers in all currencies. The press service explained that the restriction will last until October 1, but in Russia they are well aware of how temporary difficulties end. Incoming transfers are still possible. To reduce the flow of negativity, Tinkoff announced the transfer to charity of all funds received from commissions. Where exactly, he promised to say in the fall, but from an ethical point of view, the situation became even more doubtful. In fact, at first the clients were told that the bank could not service foreign currency accounts without commissions, and then they admitted that the money was not needed. It turns out that customers were forced to make donations.
"Tinkoff" came under a barrage of criticism primarily because of its popularity, which was a kind of retribution for years of previous success. In reality, everyone began to try to survive, even the largest market participant – Sberbank. From July 1, you can transfer from a Sberbank card to your card in another bank only with a commission of 1.25% of the transfer amount, but not less than 30 rubles and not more than 150. For accounts in dollars and euros, the minimum amount is 1 conventional unit , and the maximum is 3. You can, of course, use the fast payment system (FPS), but you can transfer only 100 thousand rubles without a commission. Alfa-Bank introduced a contraction fee of 1.95%, but not less than 30 rubles, on March 16th. Sberbank and Alfa-Bank do not have commissions for SWIFT transfers, but for the sole reason that there are no transfers themselves – sanctions.
“We see no reason for our clients to withdraw funds to cards of third-party banks and offer to evaluate the benefits of our own services,” Sberbank explained its decision. The wording, surprising until recently and close to rudeness, in a sense looks very sincere: the struggle for customer attitudes and reputation is a thing of the past – the tasks are now completely different.
Other large banks also worsen the conditions for storing currency: Raiffeisen announced a commission on accounts even earlier than Tinkoff. Uralsib, Citibank, Rosbank and Bank St. Petersburg followed the same path. Frank RG CEO Yuri Gribanov suggested that the rest of the market participants would also have to deal with forced de-dollarization of deposits and accounts in one form or another.
Such activity began to give rise to rumors about the upcoming withdrawal of currency from the population, and in order to prevent panic, the authorities allowed banks to introduce negative rates on accounts in the currency of legal entities. The idea was implemented through the introduction of commissions for servicing a deposit that exceeded the income on it. Fees will allow credit institutions to compensate for losses from the currency in their accounts with the help of businesses, and therefore will cause less noise. “Due to blocking sanctions, banks cannot increase foreign exchange assets and conduct operations in foreign currency. Negative rates will help reduce the burden on the financial system and stimulate the de-dollarization of the economy,” explained the innovation at the Ministry of Economic Development.
However, it was not possible to stop the trend. Since August, commissions for accounts in dollars, euros, pounds, francs and yen have been introduced by UniCredit Bank, and since July 20, commissions for both accounts and SWIFT transfers have been introduced by Gazprombank.
And our banks are fast
When, after the annexation of Crimea, the national economy completely forgot about growth and the desire to catch up with Portugal , Russian society quickly found a new reason for economic pride. A few years later, bank customers were surprised to notice that domestic services, especially digital ones, stand out in a good way at the international level. Already in 2015, three banks competed on the Russian market at once, working according to the model without offices – only through the website and application – Rocketbank, Touch Bank and Tinkoff. In the end, only one survived, but how.
In 2018, Deloitte Digital included Russia, along with Turkey, Poland, Spain and Switzerland, among the top five digital banking leaders among 38 countries in the EMEA (Europe, Middle East and Africa) region. A year earlier, in 2017, EY named Russia third in the fintech services market among the 20 largest global markets. It is important to understand that in the case of Russia, it was banks that provided a significant part of this success.
Fintech is understood as both new services related to the financial industry (for example, algorithmic exchange trading) and the development of traditional services, including payments and transfers. That is, things that in Russia have become absolutely familiar to bank users and which are so lacking for expats in European credit institutions.
In 2018, Global Finance magazine recognized Tinkoff as the best online retail bank in the world, the Tinkoff Investment brokerage platform as the best investment service globally, and Tinkoff Ipoteka as the best online mortgage service in Central and Eastern Europe. However, to say that in Russia “he is the only one” (the title of the film by Andrey Loshak, dedicated to the 15th anniversary of the bank) in terms of the quality of service would be an exaggeration. At the end of 2019, the same Global Financenamed Alfa-Bank the best in Russia, and in 2021 it received a similar award from the Euromoney Awards for Excellence. In the same year, Alfa-Bank topped Markswebb's rankings as "Best Bank for Daily Tasks" and "Best Digital Office"—thus breaking Tinkoff's five-year hegemony.
Sberbank, which since the Soviet years has served as an occasion for jokes due to poor-quality service (“where you got a card, go there”), in 2017 received a platinum Loyalty360 Customer Awards for promoting a client-centric business model, ahead of brands such as ExxonMobil, Domino's, Sony Pictures Entertainment, Stellar Loyalty, Dell Technologies, Choice Hotels, Nissan & Infiniti, MGM Resorts International and many more. In 2018, Global Finance recognized it as the "Most Innovative Bank in Central and Eastern Europe" and the winner in the "Best in Social Media Marketing & Services" category, which recognized the most innovative and effective communication projects in the digital sphere.
The attitude of Russians towards domestic banks is perfectly illustrated by the failed deal between Tinkoff and Yandex. Even Oleg Tinkov himself admitted that the unanimity of those who commented on the negotiations turned out to be unexpected for him. Nothing good was expected from the merger – customers were sure that it would only get worse with Yandex. As a result, the banker canceled the deal.
At the same time, no matter how advanced a bank is, if it operates mostly in one country, then it depends very much on the state of its economy. Russia's GDP growth chronically lagged behind the rest of the world, and this affected assets. In 2019, even before the COVID -19 pandemic, Moody's ranked Russian banks as the worst in terms of asset quality among developing countries. We are talking about too high a share of problem loans – according to this indicator, the situation turned out to be much sadder than in South Africa, Mexico, China, Turkey and Brazil. However, in their review, analysts noted that the problem here is precisely in the inefficiency of the economy, and not in the models of banks.
But if we talk about the service, then such services as ordering a card via the Internet, including delivery, online loan approval, cashback, additional options and technical support in Russia have become the norm. And Russians who are accustomed to such service do not always understand what they may encounter in other countries. Thus, Russian investment banker Yevgeny Kogan, commenting on an article about the difficulties of withdrawing funds to Israel, faced by Russians emigrating there after the start of the war, urged not to harbor illusions. He recalled that banks there use faxes, selectively read emails and rarely answer calls. Ordering a credit card can turn into a multi-day quest, where it is important to get to the responsible employee, and if you are not lucky, then there will be no one to complain to.
Online services, cashback, and convenient technical support in Russia, unlike the rest of the world, have become the norm
Banks without Putin
The Russian banking industry has been in a specific position for many years, although this aspect has not been particularly emphasized by anyone. The fact is that in a country where the main economic assets are securely divided among their people (friends of President Vladimir Putin, on whom he can rely, and reliable, proven oligarchs), the financial system was run by people who ideologically did not fit too well into the new nomenclature.
It is especially worth highlighting German Gref, the main Russian state banker for the last 15 years. Like Putin, he comes from the St. Petersburg mayor's office. Moreover, Anatoly Sobchak, at that time the head of the city, was his supervisor in the graduate school of the law faculty of St. Petersburg State University. With such patronage, Gref first advanced within the city administration (where he met the future president), and then went to the federal government to the post of First Deputy Minister of State Property. In Putin's first cabinet, the Ministry of Economic Development was created specifically for him.
Gref became one of three people from the Sobchak-era St. Petersburg mayor's office who, under Putin, rose above the rest on the career ladder. The second is the former Minister of Finance, and now the head of the Accounts Chamber Alexei Kudrin, the third is Anatoly Chubais. Although the latter did not owe Putin his promotion, rather the opposite.
They are all directly responsible for the economic success of Putin's first term, which seems to have made them feel special. And this feeling was not deceptive – in the 2010s, Chubais, Kudrin and Gref seemed to be "black sheep" among the graying nomenklatura without a personal opinion. Even after Crimea, they promoted their agendas and meanings, but did not bear any responsibility for this.
The Accounts Chamber under the leadership of Kudrin became the main critic of the state of the economy, Chubais managed to publicly question Putin's directives even in 2021, but Gref remained a defiant Westernizer. An example for him were exclusively foreign corporations and their methods of work – no special way, no Russian soul. In 2017, an Indian guru gave lectures to Sberbank employees. A year earlier, Gref demanded a radical change in the education system, saying that the reproduction of the “old Soviet absolutely worthless education system”, where a huge amount of knowledge was shoved into children, is no good for modern Russia.
Gref remained a demonstrative Westerner – no special way, no Russian soul
As part of the next rebranding and expansion of services, Sberbank released a presentation where Gref acted as a visionary, a kind of Russian Steve Jobs. It turned out to be a stretch, but for Russia in 2020, the very attempt of a statesman to do this looked defiant.
It is difficult to say what allowed Gref to count on a higher degree of freedom – Putin's specific sentimentality or a kind of gratitude for the growth of the economy in the first years of his reign. But one way or another, Gref apparently did not feel obliged to march in step with everyone. He still does not feel it – at least, they did not wait for public support for the war with Ukraine from him. Nor did he condemn former employees who left the company after February 24.
The eccentricities of the chief banker could have been compensated by trusted and patriotic faces in other banks, but by and large, such control by the Kremlin was avoided. The main market participants remained relatively independent and were included in the list of systemically important banks published by the Central Bank on July 15, 2015. In addition to Sberbank, these are subsidiaries of foreign structures – Raiffeisenbank, UniCredit Bank, Rosbank ( belonged to Societe Generale until April 2022), private Alfa-Bank, Promsvyazbank, Otkritie Bank and state-owned VTB, Gazprombank and Rosselkhozbank. The last two were created for the tasks of the gas industry and agriculture.
These are precisely those credit institutions that personified the Russian banking system and were entitled to count not only on close attention, but also on special support in case of problems.
The largest private bank in the country, Alfa-Bank, was until recently headed by Pyotr Aven, a minister of the first government of Arkady Gaidar, and the shareholder with the largest share was Mikhail Fridman, concurrently the richest resident of London in 2019. Aven in 2017 published a book called "Berezovsky's Time". The detail does not seem to be the most significant, but in those years people of comparable status, entering the Kremlin for negotiations, were already following the words. And to dedicate the book to the late enemy of Putin was, at least, inappropriate. In other words, the industry experienced a certain lack of statehood.
The banking industry in Russia experienced some statehood deficit
At the time, the Kremlin seemed to have noticed the dubiousness of the situation. The victims were brothers Dmitry and Alexei Ananiev, the former owners of Promsvyazbank, who at one time were even called "Orthodox oligarchs" for Dmitry's active participation in the affairs of the Russian Orthodox Church. In 2017, the Central Bank announced the reorganization of the credit institution, and the brothers themselves soon became defendants in criminal cases.
Promsvyazbank, meanwhile, was headed by Pyotr Fradkov, the son of the former prime minister and head of the Foreign Intelligence Service (SVR), Mikhail Fradkov. With such solid leadership, the lending institution has become the backbone of the defense industry. It is difficult to shake off the idea that in this case the Kremlin simply needed a lender for military enterprises, and against the backdrop of intensifying sanctions, instead of creating a new bank, they decided to take a ready-made one.
Nevertheless, in the second half of 2017, the list of systemic banks was replenished by the private Moscow Credit Bank, and in 2020 by private Sovcombank and Tinkoff Bank: non-governmental organizations continued to withstand competition, which is rare in modern Russia. "Subsidiaries" of foreign banks coped worse. If at the beginning of 2017 their share in the total authorized capital of Russian credit institutions was 13.51% (407.3 billion rubles), then four years later, as of January 2021, it was 10.96% (308.3 billion rubles).
Private banks continued to compete with state-owned banks, which is rare in modern Russia
As a result, the presence of the state was, on the one hand, noticeable, but on the other hand, it did not cut off oxygen for newcomers. Perhaps because Putin's friends and security officials in this area were not interested in leadership, but in pocket banks. So for Arkady and Boris Rotenberg, SMP Bank became, and for Yuri Kovalchuk, Rossiya Bank, in which Putin has been receiving a salary since 2014, thus demonstrating support for a credit institution that has fallen under sanctions.
Queen of the Central Bank
One of the key roles in the development of the modern Russian banking industry was played by Elvira Nabiullina, who has headed the Central Bank for the past nine years. In 2015, Euromoney magazine named her the best head of the Central Bank in the world, and in 2017, the British magazine The Banker awarded her the title of the best in her post in Europe. And by that time, the experts had every reason for such an assessment.
Just six months after her appointment, the Ukrainian crisis started – first the Maidan, then the Crimea, then the hostilities in eastern Ukraine, and finally the collapse of the ruble. Any panic at this moment or the introduction of administrative restrictions could have aggravated the situation, but Nabiullina bet on openness and transparency – the rejection of the currency corridor, the abolition of foreign exchange interventions – and won.
Провал экономики оказался далеко не таким критичным, как предсказывали, а инфляция уже в 2016 году опустилась ниже 6% — рекордный для России на тот момент уровень. Скорее всего, именно такой результат обеспечил ей высокий кредит доверия у Путина и дал определенную свободу действий всему регулятору для проведения реформ.
Одной из главных задач ЦБ в те годы стала зачистка банковского сектора от сомнительных игроков. С момента вступления Набиуллиной в должность были ликвидированы или лишились лицензий более 600 кредитных организаций. Для оставшихся регулятор всячески пытался уравнять условия и развить конкуренцию. И в первую очередь — снизить влияние Сбербанка, исторически доминировавшего на рынке. Важными факторами стала борьба с так называемым «зарплатным рабством» (на долю госбанка приходилась подавляющая часть зарплатных проектов, что искусственно сдерживало возможный переход клиентов в другие кредитные организации) и внедрение системы быстрых платежей (СБП), которая давала остальным банкам возможность конкурировать с переводами Сбербанка между картами своих клиентов.
Настойчивость Набиуллиной, очевидно, подстегнула аппетиты других госбанков. Так, ВТБ с 2016 по 2021 год нарастил долю кредитов физическим лицам в активах банка с менее чем 0,1% до 19%. Для этого организация под руководством Андрея Костина (еще один человек из 1990-х, работавший в ЦБ во время первого срока Бориса Ельцина) присоединила Банк Москвы, что позволило заняться розничным бизнесом, а затем и ВТБ 24. Под единым брендом банк начал активно развивать цифровые сервисы и по итогам 2020 года даже занял первую строчку в рейтинге по уровню цифровизации банков «Сколково».
По схожему пути двигался и Газпромбанк — третий по размеру активов в России. И совершенно точно, речь шла не об административных методах — только о конкуренции. Успех «Тинькофф» в рознице за счет новых сервисов для клиентов подстегнул госбанки в единственно правильную сторону — создавать аналоги и искать собственные преимущества. В результате Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк представили как свои сервисы для инвестирования на бирже, так и виртуальных мобильных операторов.
Два года назад Набиуллина увидела в процессе изменений банковской отрасли новую опасность — сверхмощные «экосистемы», которые могут резко сузить поле для конкуренции. Фактически это был уже передний край мировой регуляторной мысли, ведь проблема излишне укрепившихся экосистем не решена и на Западе. Складывающаяся в России ситуация давала отличное поле для экспериментов и поиска ответов на практике: Сбербанк, «Тинькофф», ВТБ и «Яндекс» находили все больше новых сфер для экспансии.
Однако после 24 февраля все эти наработки можно отложить в самый дальний ящик — на повестке дня принципиально иные задачи. Многие ждали от Набиуллиной отставки после начала войны — в частности, о том, что ее не отпустил сам президент, писал в марте Bloomberg. Но если конфликты и были, то ни к каким последствиям они не привели. Набиуллина продолжила работать в новых условиях и тушить разгоревшийся пожар. Она прекратила надевать брошки на пресс-конференции, через которые подавала сигналы, начала носить черное, не говорила о войне ни слова, но и не критиковала действия руководства страны.
«Все, что мы строили 30 лет, полностью разрушено»
За всеми трансформациями банковской отрасли после аннексии Крыма стало забываться, какое количество возможностей было упущено. Первый момент связан с украинским рынком. Российские банки остались на нем, но их положение значительно ухудшилось, и изменить это ни Набиуллина, ни руководство самих организаций было не в силах. Более или менее пройти кризис 2014 года смог только Альфа-банк, не попавший под санкции. В 2017 году Греф признавался, что активно ищет пути выхода Сбербанка из соседнего государства, так как ограничительные меры Киева поставили его украинскую «дочку» в проигрышное положение. В 2021-м он указывал, что очевидного решения все еще нет, а тема для Сбербанка остается больной. Дочерний банк ВТБ в Украине признали неплатежеспособным в 2018 году, на тот момент доля его активов в банковской системе страны составляла 0,6%.
Обрубили планы по развитию и секторальные санкции Евросоюза, под которые попали российские госбанки. Сколько бы ни пытались банкиры отрицать влияние ограничительных мер на свою бизнес-модель, про экспансию в соседние страны пришлось забыть. В 2014 году Sberbank Europe управлял сетью из девяти дочерних банков в восьми странах Центральной и Восточной Европы. На конец 2021 года ситуация стала только хуже: те же восемь стран, но с договоренностью о продаже нескольких «дочек» из-за санкций. Кроме того, внешнее давление заставили Сбербанк продать свою турецкую «дочку» — DenizBank AS
Российские банки оставались вещью в себе — продвинутой, но не продвигающей себя. Технологичной, но не имеющей возможности выигрывать за счет технологий за рубежом. Из 2022 года и такое положение выглядит прекрасным, но возможности сохранить его больше нет.
Нападение на Украину привело к удару по всей банковской отрасли страны, причем удару беспрецедентно жесткому, в каком-то смысле железному занавесу — запрет на SWIFT-переводы для крупнейших банков, уход из страны Visa и Mastercard и как следствие невозможность оплатить покупки за рубежом, санкции для владельцев и топ-менеджеров кредитных организаций, продажа западными организациями своих «дочек». С немногочисленными дочерними банками в Европе российским организациям тоже пришлось попрощаться. ВТБ еще в апреле потерял контроль над европейской VTB Bank Europe SE, а Сбербанк в марте решил покинуть Европу из-за оттока средств. Более того, в июне стало известно , что и казахстанский бизнес сохранить не получится.
Иностранные банки постарались выйти с токсичного рынка с минимумом потерь и, скорее всего, жалеют, что пошли на риск работы в России. Например, итальянский UniCredit искал покупателей в Индии или Китае, потому что российские игроки платить большие деньги не готовы, а итальянских топ-менеджеров смущают санкционные риски. Претендентом называли «Интеррос» Владимира Потанина, но его предложение итальянцев пока не устроило. Отдельной сложностью стало желание головной структуры получить право обратного выкупа, если геополитическая ситуация наладится.
Иностранные банки постарались выйти с токсичного рынка с минимумом потерь и, скорее всего, жалеют, что пошли на риск работы в России
Зато Потанин приобрел у Societe Generale Росбанк (по всей видимости, французов скорость интересовала больше, чем деньги), а у Олега Тинькова — долю в группе «Тинькофф». Основатель банка оценил предложение как «копеечное», не более чем 3% от реальной стоимости, но заметил, что чувствовал себя в заложниках, потому что в противном случае ему пригрозили национализацией. По словам Тинькова, после его осуждения войны с ним связались из Кремля лично. Потанин с такой оценкой не согласился , подчеркнув, что не может считать мелочью сотни миллионов долларов.
Об уходе думал и Райффайзенбанк, но для него в силу величины капитала процесс выглядел особенно сложным. Венгерский OTP уверяет, что не планирует уходить из России, но признает, что столкнулся с давлением из-за продолжения работы. По сведениям источников, группа начала сворачивать деятельность в стране, причем в первую очередь из-за оценки перспектив российской экономики.
Однако, по всей видимости, все они уже опоздали. Замглавы Минфина Алексей Моисеев 15 июля объявил, что правительство решило блокировать сделки по продаже «дочек» иностранных банков в России. Он объяснил такое решение воспрепятствованием работе российских банков за рубежом в рамках санкций. А за сутки до этого стало известно , что чиновники обсуждают механизм, в рамках которого оперативный контроль над иностранными банками будет передан «в руки России», но формально кредитные организации продолжат принадлежать головным компаниям. Таким образом, никаких компенсаций за активы больше никто не получит.
Бегство иностранных банков сопровождалось и уходом менеджеров. В первые же дни Сбербанк потерял первого зампреда правления Льва Хасиса и старшего вице-президента, технического директора группы Давида Рафаловского. В мае из организации ушли руководители блоков «Финансы» (Александра Бурико), «Сеть продаж» (Сергей Мальцев) и «Управление благосостоянием» (Наталья Алымова), старший вице-президент, руководитель SberCIB Андрей Шеметов и старший вице-президент и куратор блока «Стратегия и развитие» Юлия Чупина.
Топ-менеджер Газпромбанка Игорь Волобуев уехал в Украину и вступил в ряды территориальной обороны. Исполнительный директор IT-департамента этого же банка Руслан Достовалов уволился по собственному желанию, объяснив поступок совестью. Петр Авен после попадания под санкции добровольно отказался от управления Альфа-банком. «Наш бизнес полностью разрушен. Все, что мы строили в течение 30 лет, полностью разрушено», — признавался он в интервью Financial Times.
Кирзовый сапог государства вместо тактики Набиуллиной
Но все эти детали выглядят лишь сопутствующими обстоятельствами основной угрозы — государству теперь совершенно точно есть дело до банковской отрасли. В конце марта Греф и Костин обратились с письмом к премьеру Михаилу Мишустину, где назвали уровень убытков от участия в планируемых мерах господдержки экономики. По их оценкам, речь идет о 600 млрд рублей, при этом многие решения носят совершенно нерыночный характер, что противоречит всем предыдущим договоренностям. За счет банков предлагается провести программу «кредитные каникулы» (минус 104 млрд рублей для двух банков), программу поддержки бизнеса (минус 200 млрд рублей), а расходы на национализацию самолетов, на которую пошли российские власти, могут превысить 100 млрд рублей для каждого.
Борьба с выводом капитала, которую многие годы успешно выстраивал Центробанк, тоже приказала долго жить. Проблема заключается в параллельном импорте, который был вне закона, а теперь для значительного количества товаров разрешен официально. Ранее банки считали сомнительными такие действия, как смена назначения авансового платежа или платеж неизвестной на рынке организации. Сейчас их можно обосновать уходом от санкций, и в ряде случаев полноценная проверка их невозможна — операции происходят за рубежом. В результате банк может оказаться виновным как в задержке параллельного импорта, так и в пропуске подозрительных операций. И то, и другое чревато проблемами — строгие проверки потребуют времени и финансирования, а если механизм будет работать со сбоями, у силовиков появится отличный повод прийти в организацию.
При этом церемониться с банками на том же уровне, что раньше, никто не будет — время военное. Под удар может попасть и Эльвира Набиуллина, если повторить чудо 2014 года ей не удастся. Первый звонок неуверенности прозвенел 26 мая, когда Центробанк на внеочередном заседании снизил ключевую ставку с 14% до 11%. Логичное решение на фоне резкого укрепления рубля до уровня, который уже стал опасным для бюджета, выглядит подозрительным из-за пары обстоятельств. Во-первых, о ставке было объявлено в 10:30, а не в 13:30, как принято, а во-вторых, регулятор подгадал по дате, чтобы снижение совпало с окончанием налогового периода, когда спрос на рубли (валюта, в которой платятся налоги) растет.
Похоже на то, что ЦБ такими нехитрыми манипуляциями с датой и временем пытался продемонстрировать сохраняющий контроль над курсом валюты. В первые дни казалось , что трюк сработал, а рубль ослабел. Но торговый профицит — основная причина проблемы — никуда не исчез, и, немного отдохнув, российская валюта продолжила ползти вверх до неадекватных значений.
К концу июля стало понятно, что инструментов борьбы с проблемой у ЦБ нет. На новые резкие снижения ставки рубль не реагирует, а потому все увереннее звучат предложения о валютных интервенциях — именно том инструменте, отказ от которого стал первым решительным действием Набиуллиной в борьбе с кризисом 2014 года. Глава ЦБ выступает против такой политики, объясняя, что только нарисованный курс не даст экономике возможности адаптироваться, но в условиях обвального падения доходов бюджета ее мнение теряет вес. Резкое снижение цен на нефть, связанное с опасением рецессии в мировой экономике, ненадолго ослабило рубль, но не увеличило доходы в бюджет, что является основной целью (на доллары можно купить больше рублей для выплаты налогов, но самих долларов у экспортеров меньше).
В середине июля министр финансов Антон Силуанов прямо предложил воссоздать систему предсказуемости динамики курса национальной валюты, объяснив идею отката назад проблемами экспортеров, которые не в состоянии планировать в таких условиях. Ранее он указывал , что дешевеющий на десять рублей доллар отнимает у бюджета более триллиона.
Поэтому потеря доверия к Набиуллиной на этом фоне выглядит неизбежной, ведь ее инструменты и манера управления связаны с рыночной экономикой, которая стремительно деградирует. Возможным сменщиком главы ЦБ ее заместитель Ксения Юдаева, если верить профессору экономики Чикагского университета Константину Сонину, назвала Сергея Глазьева. Этого экономиста, исповедующего целый ряд маргинальный экономических теорий, в том числе выступающего за плановую экономику и близкого к Путину, давно прочат на пост противники либерального подхода.
Сама Набиуллина иллюзий по поводу будущего не питает. Пару лет назад она обогатила современный новояз термином «отрицательный рост», а весной 2022 дала первое приличное описание катастрофы — «структурная трансформация экономики» . Позднее департамент исследований и прогнозирования ЦБ описал эту трансформацию как технологический регресс, снижение темпов роста ВВП в перспективе и закрепление на этом уровне. По сути, это означало, что будущего у страны нет.
В таких условиях банки уверенно выглядят первыми кандидатами на роль крайних. Патриотическую общественность, которая рассуждает о них в советских терминах, падение ключевых фигур только порадует, что в условиях обрушения уровня жизни становится важным фактором. Постановка перед отраслью государственных задач без учета их интересов требует государственного же финансирования, и тут уже надеяться на конкуренцию будет более чем наивным. Куда понятнее, особенно для сторонников плановой экономики, разделить организации по направлениям, поставить каждому задачу и контролировать ее исполнение.
Банки — первые кандидаты на роль крайних. Патриотическую общественность их падение только порадует
Вот и Путин, в прошлые годы рассуждавший о невозможности реставрации социализма в России, внезапно смягчил позицию. Теперь президент считает, что в самой социалистической идее нет ничего плохого, а в некоторых странах ее удается сочетать с рыночной экономикой. «Достаточно эффективно работает. Надо смотреть», — заметил он. Про отказ от рыночных принципов недавно проговорился и новоиспеченный вице-премьер Денис Мантуров.
Возможно, в ожидании такого развития событий банки под руководством Потанина, уже успевшего после этих сделок попасть под санкции Великобритании, первыми начали буквально требовать от клиентов забыть про доллары и евро. Один из главных российских олигархов может оценивать ситуацию и заранее готовиться к неизбежной трансформации отрасли в понятное для Кремля состояние.
«Вынуждены признать, что наших усилий оказалось недостаточно для того, чтобы западные партнеры выполняли свою часть договоренностей в разумные и комфортные для наших клиентов сроки», — объяснили в «Тинькофф» остановку исходящих SWIFT-переводов. Банк, во многом построивший свою репутацию на общении с клиентами, перешел на язык российского МИДа и самого Путина, которые привычно обвиняют «западных партнеров» во всех грехах. Ведь условия теперь таковы, что надеяться надо на понимание в Кремле, остальное уже не так важно.
