"Vartanova takes under the visor"
“After February 24, we were openly told that it is advisable not to write anything on social networks and not openly express any position, because in this way we allegedly will influence students who have not yet been able to form their own opinion. Dean of the Faculty of Journalism Elena Vartanova has repeatedly stressed that we are above politics and must abstract ourselves from what is happening in every possible way, ”says one of the former teachers of the faculty, Evgenia S. <Hereinafter, the names of The Insider’s interlocutors have been changed>. At the same time, immediately after Putin’s attack on Ukraine, the Academic Council of Moscow State University, on behalf of the entire teaching staff, published an appeal in which he supported the conduct of the “special operation”.
“I was shattered. If you are above politics, then you do not need to tacitly subscribe to such statements. It turns out that there is a certain correct position and an incorrect one, which cannot be expressed. Despite the fact that the administration of the faculty does not openly condemn any of the teachers for their views, it is still not welcome to discuss events in Ukraine behind the scenes.”
As a result, Evgenia, as well as, according to her, about 10 other employees, decided to quit: “We are the Faculty of Journalism, we are not biologists or chemists. We must follow the news and help students make sense of what is happening without imposing our point of view. After such restrictions, I finally realized that I cannot be a teacher who does not have the right to openly tell students what he considers necessary.
Elena Vartanova, who headed the faculty of journalism in 2007 instead of the legendary Yasen Zasursky, at first tried to maneuver depending on the circumstances, but in the end she took an absolutely pro-Kremlin position, says faculty teacher Alexander S.: “At first, Vartanova really could be considered the head of an educational institution, but soon she began to position herself as an ardent statesman, which completely killed everything that she tried so hard to save, only after receiving the dean's position.
Since the rector of Moscow State University began to be appointed exclusively by presidential decree, and elections for this position were abolished, Vartanova realized that her fate as a dean now completely depended on the decisions of a person approved by the Kremlin, Alexander S. continues: “Vartanova is afraid of even the slightest disagreement with the rector Moscow State University Viktor Sadovnichy. If some objectionable paper from the personnel department falls on his desk, it will be under attack. Most of all, Elena Leonidovna is afraid that one of the teachers will allow herself to write something oppositional. This “main fear” is discussed at all meetings at the Academic Council.”
Teachers know that oppositional statements will be followed by concrete measures: they will not publish in university journals or deduct points from the rating system.
Also, according to the teacher Alexander S., Vartanova is afraid to have any connections with the West: “This fear is so strong that at one time she closed all foreign centers operating at the faculty – Italian, German, French. Lyudmila Sharonchikova, who was in charge of the French center, she completely forced to retire without explaining the reasons. Someone said that the problem is the lack of funding, but the problem is rather that Vartanova is afraid that she will be accused of having connections with Western teachers, and why do we need Western teachers when we have good ones?
Teacher Sofia G. says that she often heard from students that they were extremely disappointed with the teaching, not least because of Vartanova's personality:
“To defend the right to give a decent education, one must be a person, and Vartanova salutes at any order from above. Zasursky, in place of Vartanova, always talked with humor with officials, trying in every possible way to delay any innovation, and after a month and a half everyone already forgot that something needed to be changed. He created a kind of “roof” for us, and we lived a great life, and Elena Leonidovna is ready to do everything, only to make the bosses happy, and what will happen to the faculty and journalism in general, she is not very worried. In the rector's office, she suits everyone for a long time – she does not dispute anything, gives money and is generally quite "convenient" in resolving any issues.
Right and wrong journalists
The tacit pro-government position of the leadership often turns into political agitation among students, says teacher Alexander S.:
“Nobody is engaged in explicit propaganda at the faculty, but the dean will gladly respond to the proposal to give a lecture to students Kiselev rather than Dudem. And Kiselev, in fact, read a couple of years ago, and Vartanova personally introduced him to students, noting his work as "an example of professional journalistic activity." He said everything he considered necessary, but no one equated his words with political agitation and imposing the interests of the state.”
Speeches by propagandists at the faculty of journalism are arranged regularly – and this is not called agitation in the rector's office. On the other hand, the activities of Fariza Dudarova and Marina Kim, who collected signatures for Azat Miftakhov, were considered political propaganda. At the same time, independent and foreign journalists have not been invited to the faculty for several years. “When I studied at the faculty, Dmitry Muratov came to us, journalists from foreign media came, and this was perceived as the norm. But in recent years, probably two or three for sure, this has become simply impossible. And if you initiate a meeting with some journalist from a conditionally opposition media, they will simply say that it is impossible,” notes former teacher Yevgenia S.
When the students of the 4th year television group invited Elena Kostyuchenko, a journalist from Novaya Gazeta, to record the curriculum, they simply did not let her into the faculty, one of the students told The Insider:
“Our teacher supported this initiative and was very happy with this choice, but when he wrote a request to provide us with a studio, the faculty refused without explanation. As we were informed later, it is not even the department of television that decides this, but someone from above. In the end, we recorded everything via Zoom, but surprisingly something else – in order to still film the plot in the studio, we were offered Yulia Zimina as a guest, who hosts the Good Morning program on Channel One. At a meeting with the dean, the situation was explained to us as follows: “According to the decision of the Academic Council, we invite only those journalists whose editorial offices cooperate with the faculty. The young teacher who invited Elena was probably not familiar enough with the rules of the faculty.” That is, earlier Novaya Gazeta had an agreement with the Faculty of Journalism, but now there is no such agreement.”
Restrictions apply to the choice of creative workshops. The faculty, allegedly not adhering to a particular political line, for some reason suggests that students improve their skills only with pro-Kremlin journalists.
“Unfortunately, we have a small selection of workshops,” says Nadezhda, a student of the faculty. – For several years now, the RT workshop has been operating at the faculty, the first persons of which openly call for persecution on their pages on Twitter, AiF, but for some reason there is nothing that is not related to state media. There has never been a workshop for Novaya Gazeta or Ekho Moskvy, let alone the cooler investigative media. The leaders of these classes can hardly be called cool journalists in the classical sense of the word, and not in the one in which the state and the faculty want to see our journalism.”
As a result of successful practice, students are often given the merchandise of Channel One, despite the fact that many of them trained in the opposition media, and this is clearly unpleasant for them. But the main award at the "Days of Practice" most often goes to those who have trained in pro-government publications.
“When we had the “Practice Day”, the main prize was won by the guys who trained in the MK, although many teachers of the Department of Stylistics of the Russian Language used the articles of the MK as examples of bad, unsuccessful materials with a bunch of logical errors,” Nadezhda emphasizes.
Journalist against foreign agents
The position of the faculty in relation to media-foreign agents was voiced directly. As Anna Gureeva, Deputy Dean for Practice and Employment, noted in a conversation with students, the administration will no longer send students to practice in such publications, as it considers them “dangerous”:
“There are clauses in the practice agreement that regulate your safety. Go to the media-foreign agents at your own request – please, but we cannot send. They are legally considered dangerous, and so are we. We are responsible for you, we are the main university of the country, and we have a list of partners with whom we have internship agreements.”
Even talking with students about assigning the status of a “foreign agent” to the media at the Faculty of Journalism is no longer a good idea. “They try to avoid the topic of foreign agents in every possible way, emphasizing that the faculty is a state structure, and not the media, and therefore teachers should not talk about anything,” the former teacher of the faculty explained.
When in the fall of 2021, students were going to publish an article in the educational newspaper about faculty graduates who received the label of foreign agents, the material was “hacked to death”, advising them to find “positive aspects” in the law.
“The teacher who taught our classes liked the article. But the dean's office is not. At first, we were asked to change the title – "This message and / or material was created and / or distributed by students of the Faculty of Journalism of Moscow State University", he was called childish. Then we were asked to indicate the second point of view in the material – to indicate what positive aspects the law has and to give examples of its successful implementation.
We were told: write that the law is good, just the implementation is lame, but this is completely absurd. Journalists are targeted just because they don't think the way our government wants them to, and we have to prove that it's not so bad? We have opted out of such changes. We have our own ethical principles. It's like justifying the Holocaust or writing about sick children while adding that they should be killed. Seeing that we do not agree to talk about the "pluses", we were offered to write a column next to the origin of the law and history with RT, but we also refused this.
Of everything that we were asked to remake or add, we changed only the title – put a more neutral one. But when the material was supposed to come out, the same column about RT, recognized in the West as a foreign agent in 2014, nevertheless appeared on the side. Our classmate wrote it for us. After these events, I finally came to the conclusion that there is no objectivity at the faculty, it has long been no longer a place of freedom of opinion, but a typical state structure,” said student Lera M.
“Students should not write about politics – they are still too young”
Such censorship is associated with the dean's unspoken ban on publishing materials related to politics in the faculty media, as well as any texts of acute social significance, says former teacher of the faculty Evgenia S., as a result, the teachers are so cautious that all faculty media have become sterile and uninteresting:
“They explained this to us by the fact that the mass media of the faculty – the same newspaper "Journalist" or the publication "Journalist Online" – is a corporate media that has its own high standards, and according to these standards, we should not touch on the topic of politics. Officially, this clause is not spelled out anywhere, everything was discussed personally at a meeting with teachers. We were told that it is best to publish materials, for example, about student initiatives or university events – this is a positive scenario, but an analysis of current political processes is a negative one.”
The administration of the faculty is trying by all means to protect students from a critical understanding of events, says Evgenia. For example, once a 2nd year student in an educational newspaper was forbidden to write an article about Beslan, explaining that this was “too sad a topic for a student graduation”.
Also, representatives of the dean's office monitor the social networks of students. “The deputy dean for extracurricular work, Diana Platonova, is responsible for this,” says faculty teacher Alexander S. “Once, a community on VKontakte called Memzhur, led by several students of the faculty, came under distribution. Students publish materials about teachers there, and rarely benevolent, sometimes even with profanity. Platonova, seeing this, called these students to the dean's office, demanded that the posts be removed, the students refused.
The student council also stands guard over morality, the members of which regularly meet not only with Platonova, but also with Vartanova and fully support the policy of the leadership. Students are asked not to wash dirty linen in public and not to write about problems on social networks. Members of the student council vote along with the teachers on all issues and sometimes, to prove their loyalty to the dean, they even support someone's expulsion in defiance of the staff of the educational department. “And among the students there will always be those who will also stand up for “patriotic values” and the desecrated honor of the faculty,” says Alexander S.
The expulsion of freedom-loving teachers
“Under Zasursky, there were many liberal teachers, but now, no matter what anyone says, many of the remaining ones are trying to be simply patriotic or not sticking out their liberalism,” Alexander says about the mood prevailing among fellow teachers.
“Our teachers are very different. There are those who sincerely believe that Russia is not involved in the crash of the Boeing M17 over the Donbass, they always fiercely defend their position, emphasizing that all attacks on Russia are the machinations of the notorious CIA, there are those who can calmly talk with students about Navalny and sympathize with the current state of affairs in the country, but there are others who simply try to distance themselves from such topics. I am more of the second type, but I try not to advertise what topics I support in my classes with students, ”says teacher Anatoly K.
The mention of Navalny at the Faculty of Journalism is under an unspoken ban. According to faculty teacher Valeria V., when one of the students decided to write a diploma related to the study of the personality of Alexei Navalny as a speaker, the topic of her work was immediately told to change so that its title did not contain a mention of the name of the oppositionist.
They regulate the mood in the team at the faculty of journalism, including with the help of salary supplements, former teacher Evgenia S. told The Insider:
“The basic part of the salary is only 18-20 thousand, the rest is allowances that can be withdrawn if you are objectionable. There is always a suggestion. We have adopted a system of points that are given to teachers based on the quality of their work – for various kinds of activity, but mainly for published articles. Therefore, depriving points that affect the size of the salary, as a reason, they can indicate an allegedly poorly written article or simply state that the employee does not have enough points in the rating because he did not work well.
According to Evgenia S., any talk about the amount of payments is usually suppressed by the administration, they are ashamed of it: “According to the dean’s office, we should work for the idea, but we have “dollars in our eyes”.
Artemy Troitsky: “When I brought Makarevich to the students, my salary was reduced from 60 thousand to three”
The journalism faculty began to tighten the screws after the annexation of Crimea, recalls Artemy Troitsky, a critic who has taught a special course on “Music Journalism” at the journalism faculty since the early 2000s:
“It all started with the fact that I invited Andrey Makarevich to the very first classes in September 2014. It was a standard practice, every month I invited famous people – musicians, producers, scientists, journalists, businessmen – everyone from Sergey Shnurov to Irina Khakamada. These lectures were a wild success, and when Andrei Makarevich came, there was an absolute full house, people were hanging from the chandeliers. He, like me, was extremely disapproving and indignant about the annexation of Crimea and intervention in eastern Ukraine. I'm just a journalist, albeit a well-known one, and Makarevich is one of the most famous people in the country, and all this had a wild resonance. Immediately, an active persecution of Makarevich began in the state media.
And so he came to this class in 2014, after which the thunder struck – Elena Vartanova called me and said that all this was bad, completely undesirable, and demanded that henceforth I coordinate with her which guests I bring to my classes. Naturally, there was nothing like this before, everything was free and fun with us. I listened to these considerations, but was not going to follow these instructions, so for the next similar lesson, not with such a full house, but also with a large number of students, I invited the then editor-in-chief of Dozhd Mikhail Zygar and presenter Pavel Lobkov. They came and, like Makarevich, they spoke not only and not so much about music, but about the current alarming situation in general and about freedom of speech.
На это занятие пришла, явно по поручению деканата, какая-то женщина, которую я никогда не видел, явно советской закваски, пятидесятилетняя блондинка в очках. Эта женщина демонстративно села в первом ряду и активно конспектировала в блокноте, что происходило на занятии.
После этого я получил очередную порцию упреков и обвинений от деканата, и они решили ударить по мне рублем, мне было объявлено, что зарплата моя сокращается, причем сокращается ровно в 20 раз — с 60 тысяч рублей до трех.
Я к тому времени уже частично переехал жить в Таллин, поскольку читал курс лекций в университете в Хельсинки и в Таллинском университете. В Москву я приезжал специально, чтобы проводить занятия в МГУ, но если при зарплате в 60 тысяч рублей это было оправданно, то при зарплате в 3 тысячи рублей тратить 10 тысяч только на дорогу туда и обратно было неразумно, поэтому я сказал: «Извините ребята, я на таких условиях работать не могу, в неволе не размножаюсь», и с 2015 года в МГУ я уже не работал».
«На факультете нет ничего, что помогало бы студентам развиваться в журналистской сфере»
Особое беспокойство у преподавателей и студентов вызывает учебная программа факультета — учебный план перегружен, а полезных практических предметов не хватает.
«У нас идет огромный упор на литературу, и полностью отсутствуют какие-либо адекватные современные курсы, касающиеся медиаиндустрии, — рассказывает студентка 4 курса Надежда. — Из тематических модулей, на которые нас распределяют после 3-го курса, полноценно чему-то научиться можно только на двух из них — «Политической» и «Деловой» журналистики, где делается большой упор на практические знания, в отличие от других модулей, предметы которых просто бессмысленны». <Модуль «Политической журналистики» спустя месяц после начала войны в Украине был объединен с «Социальной» — The Insider>.
Несмотря на то, что студентам необходимо усвоить огромный объем материала, полученные знания далеко не всегда полезны на практике, говорит выпускница факультета Алиса Т.:
«Например, у нас целый семестр был предмет, где мы делали сайт с помощью HTML-кода в 2019 году. Те, кто хоть немного приближен к вебу, должны понимать, насколько это занятие было бесполезным. Я уже не говорю о том, что сам код мы попросту переписывали с шаблона. После второго курса я выбрала два профиля: музыкальная журналистика и медиа-дизайн. Если в первом случае нас действительно пытались в чём-то просветить, то на модуле дизайна все были предоставлены сами себе — например, сами должны были покупать программы или искать пиратские версии. Процесс обучения больше походил на саморазвитие: все знания, которые я применяю сейчас на практике, я получила из обучающих роликов на YouTube. Иногда кажется, что я попросту просидела четыре года на одном месте. На факультете нет абсолютно ничего, что бы помогало студентам развиваться в журналисткой сфере».
«От научной работы давно ничего не осталось»
Преподаватели открыто признают, что научная деятельность на факультете уже давно изжила себя:
«У нас сложно говорить о науке. На факультете найдется не так много людей, которые способны перешагнуть за привычные рамки и попытаться показать что-то на новом уровне в своей исследовательской или научной работе, потому, что на журфаке научной работы как таковой просто нет», — рассказывает преподаватель София Г.
Научная деятельность декана Вартановой вызывает у ее коллег немало вопросов. В год она пишет десятки статей, которые публикуют не только российские, но и зарубежные научные журналы высшей категории, и параллельно как минимум одну фундаментальную книгу по медиаиндустрии. Коллеги уверены, что вряд ли это можно считать самостоятельной работой, так как даже если уделять научной работе все свободное время, невозможно публиковать несколько статей в месяц.
«У нее есть собственные «негры», которые пишут эти шаблонные статьи. Один из пишущих за Вартанову — ее приближенный Дунас», — поясняет преподаватель София Г. —Денис Дунас, Анна Гладкова, Андрей Вырковский, Ольга Смирнова, Наталья Ткачева и Михаил Макеенко — вот те, кто входит в определенный кружок Елены Леонидовны и бессменно возглавляет список соавторов всех ее статей».
Вопросы к Вартановой возникают и у самих студентов:
«Единственная деятельность Елены Леонидовны, которую видит весь факультет, — это ее публикации в Instagram, где она регулярно выкладывает фото, на которых запечатлено, как она пишет очередную статью или как она ездит на разные непонятные конференции с громкими названиями по типу «Россия — журналистика — 21 век», или что-нибудь подобное. Но на факультете ее не слышно и не видно. За все время она вела только два несчастных лекционных курса, которые были скучными и оторванными от всякой реальности, на них больше года подряд нам рассказывали, что media is the message», — рассказывает студентка 4-го курса Надежда.
Вартанова любит подчеркивать свою причастность к научному сообществу и под каждой публикацией подписывается как «почетный академик РАО», но не похоже чтобы на факультете поощрялась научная работа, во всяком случае, преподаватели жалуются The Insider, что научная работа на факультете по сути не оплачивается: «Обычно молодых сотрудников зачисляют на технические должности типа методиста, редактора, инженера, учебного мастера и прочих — даже не на полную ставку, а на половину, иногда и на четверть ставки, но работают они в полном объеме, получая сущие копейки — не больше 10–15 тысяч в месяц, — рассказывает преподаватель Александр С. — Такая ситуация порой длится годами, и многие, защитив диссертации, имея достаточное число научных публикаций, остаются техническими сотрудниками и ждут того дня, когда их переведут на преподавательскую ставку. Но преподавательские ставки часто занимают люди, которые за 10 лет не опубликовали ни одной научной статьи. Например, доценты Воинова или Платонова <та самая, которая сразу же запретила в свое время собирать подписи в поддержку Мифтахова студенткам Дударовой и Ким — The Insider> , или Тобольцева, которая за пять последних лет не написали абсолютно ничего».
«Молодых сотрудников берут на четверть ставки, но работают они в полном объеме, получая сущие копейки»
Преподаватели подозревают, что карьерные перспективы на журфаке прямо связаны с политической лояльностью: «Вартанова повышает только тех, кому симпатизирует и кто входит в ближайший круг ее сторонников, сетует бывший преподаватель Евгения С. — Например, вместо Гринберг, которая, как все ожидали, должна была стать заведующей кафедрой пиара, на эту должность назначили Владимира Евстафьева, который хорошо известен своей прокремлевской позицией. На него даже студенты жаловались за открытую агитацию — на одно из занятий его помощник пришел в футболке с буквой Z».
«За закрытие хвостов я отдала 400 евро»
Коррупция на факультете журналистики явление не новое. Студенты рассказывают, что администрация факультета сама провоцировала их на взятки: «Я училась на вечернем отделении, инспектором была Валерия Виноградова. — рассказывает выпускница факультета Анна М. — Как вы понимаете, часто прогуливала пары, меня чуть не отчислили. Когда мне сказали, что представляют к отчислению, я испугалась, я понимала, что родители меня бы, мягко говоря, не поняли, и тогда одна девочка из другой группы, с которой я общалась, сказала, что можно попытаться договориться, но не прямо с кем-то из преподавателей, а через инспектора. Я рискнула, терять-то уже было нечего. Позвонила Виноградовой, мы пересеклись на факультете, и она мне аккуратно сказала, что кучу моих пересдач можно закрыть. Я отдала тогда евро 400, наверное. Не могу точно утверждать — много лет прошло, но для того времени это была не такая уж маленькая сумма, но я не жалею. Мне никогда не нравилась и половина того, чему учили на журфаке. Не знаю насчет деталей, насколько я поняла, Виноградова сама все проставила в зачетку, по-моему, я даже не приходила на эти зачеты, может быть, на один — и то для вида. Спустя несколько дней она просто сказала, что все в порядке, а перед началом следующей сессии все предметы были прописаны. Если честно, у меня не было никакого желания пытаться выяснить, как она это сделала. Знаю, что к ее «услугам» прибегала не только я. Какое-то время об этом даже стали говорить открыто, поползли слухи, но никто в здравом уме не стал бы идти жаловаться на это в деканат — с вас же никто ничего не вымогает, хотите — учитесь, хотите — выкручивайтесь».
По словам другой выпускницы журфака Светланы Р., некоторые студенты платили Виноградовой сразу за всю сессию и даже для вида не приходили на экзамены: «Моя одногруппница как-то рассказывала, что у нее никак не получалось сочетать учебу с работой — куча долгов, ночные смены (она работала официанткой) и совершенная нехватка времени на подготовку. В какой-то момент у нее случился полный завал, и все дошло до отчисления. Я тогда удивилась, что при ее количестве долгов она спустя время каким-то чудесным образом смогла их закрыть. Но потом она мне рассказала, что заплатила тогда, и, как я поняла, продолжала платить до самого окончания учебы. Она не приходила на пересдачи, Виноградова сама договаривалась со всеми преподавателями. Помню, она рассказывала, что отдала ей деньги (точную сумму уже не назову, она вроде бы сначала платила в евро, а потом уже в рублях), а перед следующей сессией получила зачетку и увидела, что экзамены, за которые она заплатила, не проставлены. Она тогда испугалась, подумала, что что-то не так — экзамены не стоят, но ее никто не отчислил. Они что-то решили на этот счет с Виноградовой. Кажется, перед первым экзаменом у нее уже все стояло, и никаких последствий после этого не было».
О склонности решать вопросы студентов подобным способом говорят и выпускники бывшего инспектора, а потом начальника курса дневного отделения Натальи Любимовой: «У меня был период в жизни, когда навалилось абсолютно все и было совсем не до учебы, — вспоминает Анна З. — Дошло до того, что мою фамилию стали постоянно вывешивать в числе прочих с подписью «Срочно зайдите в учебную часть!», тогда мне сказали, что меня отчисляют. Я была в шоке, я просто не знала, что делать — сидела и плакала на балюстраде. И тогда мой одногруппник сказал мне по секрету, что можно попробовать договориться, рассказал что да как, подчеркнул, что все должно решаться через родителей. У меня вариантов было немного, поэтому я пошла к Любимовой в учебку, попросила помочь, но она очень резко сказала, что это только мои проблемы, я тогда испугалась и решила, что здесь что-то не так и, очевидно, мой одногруппник что-то мне недоговаривает. Но Любимова накричала при коллегах, а потом сама остановила меня на лестнице факультета и сказала, чтобы ей позвонили мои родители. Честно, не знаю, что они с ней обсуждали, они так мне ничего и не рассказали в подробностях. Сказали только, что больше не будут меня вытаскивать и тратить кучу денег на дочь, которая не оправдывает их надежд, и что у меня пересдачу примет совсем другой преподаватель, который значительно мягче моего. Но факт остается фактом — они каким-то образом заплатили ей определенную сумму, и мне позволили сдать другому преподавателю, который, откровенно говоря, ни о чем меня особо и не спрашивал, ему хватило и пары моих слов».
Ни Виноградова, ни Любимова на журфаке уже не работают, но студенты свидетельствуют, что и после их ухода вопрос с «хвостами» студентов можно было решать через инспектора курса. Как рассказала выпускница журфака Анастасия Г., ее одногруппнице Маше необъяснимым образом закрыли все пересдачи перед тем, как она ушла в академ: «Перед началом сессии Маша особо не беспокоилась насчёт учёбы и в основном тусовалась, на диктантах по «Культуре речи» делала по 20 ошибок. Зачеты и экзамены она не сдала, ни на одну пересдачу не приходила. Потом появилась на факультете с мамой, по её словам, «для того, чтобы мама решила некоторые вопросы» с нашим инспектором Татьяной Якушевой. Вскоре в ходе личной беседы Маша призналась, что Якушева сделала так, чтобы её не отчислили».
По словам одного из преподавателей факультета, Татьяна Геннадьевна неоднократно подходила к нему и другим его коллегам с зачетками некоторых студентов и «шепотом просила помочь»:
«Она ко мне сколько раз подходила с этим, сразу держа зачетку и ведомость. Помню, насчет Кати Лысак, она поступила то ли в 2013, то ли в 2014 году и никогда ничего не могла сдать. Но у нее отец был главой районной администрации в Брянске или что-то такое, и Якушева все время за нее просила. Потом Лысак выгнали с госэкзамена за списывание, но через год она восстановилась. Разговор из серии: «А можно с вами посекретничать? Помогите, пожалуйста, такой-то. Мне так её жалко, у неё столько проблем дома, да ещё хвосты. Поставьте, пожалуйста, ей тройку (или четвёрку), а то не хочется её подавать на отчисление», возникал довольно часто».
Преподаватели утверждают, что коррупция существует и при вступительных экзаменах (МГУ, в отличие от многих дргих вузов, имеет право учитывать помимо результатов ЕГЭ и собственный вступительный экзамен). «Есть некие специальные папки с работами, которые даются определенным людям, например, Дунасу и Гладковой, и проговоаривается, что этим надо поставить баллы выше», — утверждает Евгения С.
Сложно судить, могла ли Вартанова не знать об «особом порядке» сдачи хвостов и приема желательных абитуриентов. От комментариев The Insider она отказалась.