Ksenia Larina: Good evening, dear friends. Hello, our dear viewers and subscribers. This is The Insider Live channel, my name is Ksenia Larina and, as usual, we meet every week within the framework of this program, this broadcast … Meeting with an interesting person was called in Soviet times! Today our interesting person – This is the philologist Gasan Huseynov. Hassan, I salute you.
Gasan Huseynov: Hello.
Ksenia Larina: I want to tell our viewers – I think this is important for our conversation – that Gasan lectured at my course when I studied at the acting department of GITIS. This was in the early 1980s. And I learned the whole history of ancient Greek heroes from this man. At that time he himself was an ancient Greek hero, because he was a young handsome man. In my opinion, there was less than 10 years difference between us, a novice teacher. We loved him very much, remembered, joked, and the girls were all in love with Huseynov! For a sense of humor, first of all. Here is my confession!
Gasan Huseynov: Thank you. For me, these were also the best teaching years in my life, because during the six years that I worked at GITIS, and this was a unique experience for the Soviet Union, there was not a single denunciation of me. While teaching at the Faculty of Philology of Moscow State University, denunciations began immediately – "what he says, how he says, not what he says, what examples he gives." In GITIS there was not a single denunciation in six years of very intensive work. It is impossible to forget, so a big thank you to your course and to you personally for this.
Ksenia Larina: Of course, we had a special creative university at that time, in the Soviet era. It seems to me now, looking back, now for sure – it was such an oasis of freedom. It's like the Actor's House, these semi-forbidden and semi-underground skits. There was no Internet – it did not spread, only through the stories of eyewitnesses. Maybe that's why there were fewer denunciations, and now – "everything for the scammer"! Press the button – and inform on any person. Press the phone button and record a fragment of the lecture, and then pass it on to the rector. In fact, we are now seeing it all. How do you explain such a boom in whistleblowing in Russian society?
Gasan Huseynov: I do not really like to rely on folk proverbs, but the proverb that the fish rots from the head is valid. What a vertical, such a life below, because you cannot expect anything else from a society where for a quarter of a century intelligence officers with the experience of this 5th KGB department have been in power (and more and more are coming!) – Spying on dissidents with the experience of constantly informing. For me, this is not surprising. Rather, it is surprising that few inform and not all of each other. There is nothing surprising in this.
Ksenia Larina: There is another thing, if we are talking with a philologist. After all, the language of these denunciations lived in the subcortex or something? People, including young people, today write in the same language, formulate in the same way as our ancestors! For example: "I bring to your attention …" Accusations of insulting history, insulting feelings, insulting our soldiers, a Russian soldier, and so on. Where does it come from? It's how it's transmitted – with mother's milk?
Gasan Huseynov: Language is not passed on with anyone's milk, but it is acquired in childhood from the simplest skills that a person learns from his parents and his immediate environment. There's one more thing – the language is arranged in such a way that it simultaneously contains three hands: hour, second and minute. And these three hands imperceptibly for us, as well as on the clock, run, but in general the clockwork is hidden. And the clock mechanism of language is arranged in a very cunning way. The first and most serious is that a small child or a schoolboy perceives language uncritically. To begin to ask again and develop criticism of your language, you need to receive special training. This is what the school does. The task of the school is to teach the child to ask questions where he does not see and does not understand what is in front of him. The task of the Soviet school and the school that is now operating in the Russian Federation, on the contrary, is to teach the student to reproduce some formula at the right, at the right time. And when a person is hung with these formulas – when he thinks that everything has been invented for him – these clichés, these precedent texts that were once created and which are very convenient for manipulating a person, when a person thinks that from these texts he needs to take something for life, he is gradually immersed in this non-critical speaking, listening and listening. Heard a familiar formula – all clear. This, unfortunately, has overwhelmed all strata of Russian society in general, and not only children, who are the first and main victims of this regime, but they are no longer children, but grown-up people, and adult intellectuals who repeat idiotic formulas that someone once blurted out. It may even be some authoritative person. “If you need to explain, then you don’t need to explain” – this is beautifully said, but this is stupidity, because everything must be explained, always and to everyone. It is necessary to argue about things, but they say: “They don’t argue about something.” There are a lot of such expressions: "I was then with my people, where my people, unfortunately, were." The formula is very weak, it means that I must obey the majority. This is the formula of submission to the majority. She is intelligent, she was expressed by a great poetess, all this is true, but great poets also sometimes write nonsense. And this is incredibly stupid – obey the majority. The language we hear is the language of submission to the majority.
Ksenia Larina: I want to dwell on the phrase “if you need to explain, then you don’t need to explain.” It applies, in my opinion, when it comes to unconditional things – you can’t read other people’s letters, you can’t lie, you can’t kill people. When we say: “You can’t do such things, don’t you understand that you can’t behave like that? It is immoral!" I also want to say about Akhmatova. The thing is, it's a matter of context. Now this quote has been erased by all these people who are trying to justify their attempt to fit into the existing system that is triumphant in Russia today. But she wrote these lines in the queue at the "Crosses" – with the same women who tried to find out something about their imprisoned and repressed relatives. That's what she meant. This does not apply to the war for sure, so everything is mixed up here. They drag this into the Great Patriotic War. This is wrong.
I’ll tell you one more phrase, answering with which I completely disagree: “A thief is dearer to me than a bloodsucker.” Famous quote from Brodsky. As we have understood during this time, all thieves sooner or later become murderers and bloodsuckers.
Gasan Huseynov: The fact is that people can forget the sources of the quote. It sounds like a biting phrase, it easily breaks away from its roots and repeats it. If you start as you have just done, – listened to what I said, and decided to criticize what I said is a natural and normal process – we could continue this discussion, but the fact is that for most people this criticism is just not typical. At school, this criticism is not taught, at school they are brought up to look for the right answer. answered correctly – well done, but wrong — is no longer good. This is a representation that has been cultivated in people for decades. – several generations of Soviet people. And then, from the end of the 1990s, it returns again as part of such a re-Sovietization of public life, although we understand that nothing can be returned, that we live in a new time, and this new time uses new means of communication, new means of influencing people – and it turns out that even 30-50 years ago it was easier to endure, to get out, but now it is impossible to get out. I compare our time with the second half of the 1960s, when such a creeping re-Stalinization began. It affected some part of society, but not all people. This restalinization began around 1967, then there were attempts to officially rehabilitate Stalin, but they failed, because there were no those means of propaganda, there was no such overwhelming electronic influence on people. In addition, there were no particular horizontal connections. They were microscopically operating in microgroups, and now powerful horizontal connections have appeared thanks to social networks, and it is easier to launch “any fool” on them, as Raikin once said. Any propaganda nonsense on these horizontal networks spreads much faster than ordinary information, at least in a society that is not used to criticism of the information it receives. Hence the crazy speed. It took only a few months to restore in people the situation of denunciation of the 1930s. It's amazing, it's very interesting. And this is a completely different era.
Ksenia Larina: We will inevitably come to this historical point – to Germany in the 30s and the rapid march of Hitler and Nazi ideology without any television and without the Internet. Square, pub, radio and newspaper – All. How then did it happen so quickly?
Gasan Huseynov: Thousands of pages and many books are devoted to this. There is no single correct answer to this question. There are various discussions on this topic, but here we must not forget that the entire era of National Socialism: from the rise of the Nazis to power to the defeat of National Socialism — took 12 years. And if we add to this time, to these 12 years, another 20 years from above, until the mid-60s, when the real denazification of Germany began, when a generation of children of those who created National Socialism grew up, and this generation decisively broke with the past of Germany, and if you add to this the years after the First World War, you get a total of 45 years. This is the life of one generation. One generation witnessed the rise of National Socialism and the same generation witnessed its collapse. In our case, we are dealing with several generations, so these are completely incomparable processes. National Socialism as a phenomenon arose as a result of the defeat of Germany during the First World War and in the course of global processes of the collapse of colonial empires, which were postponed until the post-war period, until the end of the 40s and 50s, and the collapse of large continental empires – Austria-Hungary, the Russian Empire and the Ottoman Empire. Events in Germany developed in general in line with the collapse of the Austro-Hungarian Empire after the defeat and collapse of the German state. These two collapses led to the fact that a huge part of the German population, on the one hand, plunged into poverty and poverty, terrible unemployment, and on the other hand, they wanted some kind of revenge, some kind of compensation for this great failure of theirs. And she found compensation in the idea of her racial exclusivity, which is simply "forgotten by everyone." And we must try to saddle this exclusivity and show the rest of the world that we are not some kind of people who have fallen so low, but we can prove to everyone our true value. And after that, the National Socialists went ahead, recruiting other movements for themselves. Many former communists went there, the Social Democrats resisted more stubbornly, but they, too, faltered. There was not a single social or political group in Germany that could compete with National Socialism in popularity and mass blindness. This is perhaps the only thing that connects the success of this ideology with the success of such a process of Russification of the former Russian Empire and the former Soviet Union – the idea that the Russians were first offended by the fact that they split the USSR, then they began to offend the Russians with Russophobia, everyone looks askance at the Russians … Russians – the creators of the largest state of the planet by area, and they are humiliated and offended … People do not want to consider themselves Russians. After all, the main claim to the Ukrainians – that they refuse to consider themselves Russians, and for this we must punish them. There is something in common at this point, but otherwise we are experiencing a completely new situation, which is both politically new and new in terms of its rhetoric, because there is so much mixed up there. If the construction and reconstruction of the Soviet empire on the ruins of the Russian empire could somehow be explained by the desire for modernization and for some new ideology that supposedly should unite all peoples, then the current development is a movement in the opposite direction. This is not a revolution, but involution, that is, the simplification and primitivization of the social structure, social system and life. Movement is not backward, but sideways.
Ksenia Larina: The same propaganda tools used in Nazi Germany – a simplified formula of everything, a primitivization of everything, simple and clear words, and another plus, of course, intonation. It seems to me that at this point we are also very close to what sounds from all screens. This is the kind of rhetoric used by propagandists and opinion leaders today who support the war. I'm not talking about the main author – Vladimir Putin and the whole gang. How not to remember your definition of "cesspool Russian", which today suddenly turned out to be the favorite language of the masses. Isn't it similar to what happened then, in those years in Germany?
Gasan Huseynov: We can say that there are signs of similarities. Of course, it is certain that they are. But the fact is that any analogy has one drawback. – it highlights common phenomena and slightly shades those that distinguish one country from another. And this simplistic approach — it really is. It is very interesting that they said about Ribbentrop that he was a terrible rude and boor, and this rudeness is amazing. This is a man who held the post of Minister of Foreign Affairs, but did not speak like a diplomat at all. Yes, there really is this in common, but it would be interesting for us to understand where the differences come from, what do they consist of? This question is very difficult to answer, and there are elements that speak of the commonality not of the formation of the National Socialist ideology and the ideology that Putinism represents, but of the collapse of the National Socialist ideology and the state of the propaganda world of the modern Russian Federation. There is indeed quite a lot in common at this point of disintegration. One of the main features this community is a depressed state, which I would call a state of paralysis of public consciousness and public dialogue. It's a largely paralyzed society – intellectually and emotionally – which propaganda is trying to somehow prick, galvanize, excite, but excitation does not occur in any way. This process, which in National Socialist Germany was associated with the mobilization of the last youth, just teenagers, with some attempt to revive a spirit that could no longer be revived. This is common and it determines in many respects what many people ask about. Why is there no resistance to the regime? Why are there no voices against the war? Or they are heard, but very quietly. Or some individual heroes commit acts of self-sacrifice, and a huge mass of people just sullenly watches all this and thinks that it will not affect them. It seems to me that at least part of the explanation here is that people expected something else. They were expecting some kind of major result, which would be achieved, apparently, albeit by non-legal methods, as in 2014, — and the answer to this expectation was quite different. None of this happened, on the contrary, some kind of horror is happening, failure after failure. This video is circulating on the Internet with the statement of Margarita Simonyan, one of the main propagandists, when she says the phrase: “In a hot war, we will defeat Ukraine in two days. Why defeat her? This is Ukraine." The attitude towards Ukraine as a funny country and a misunderstanding has been massively disseminated and implemented over the decades, starting with the collapse of the Soviet Union.
Ksenia Larina: I want to tell our viewers that Gasan Huseynov publishes his thoughts in his column and on his Facebook, so I send everyone there, because many asked where to read Hussein. The topic that we started was covered in great detail in the article of our guest about such mockery, such mocking contempt for a foreign language, which gradually forms contempt, arrogance and mockery of the nation, state and entire geographical spaces. You just mentioned Ukraine, the same can be said about many other republics of the Soviet Union, and about Central Asia, and about the Caucasian republics. All these insulting nicknames that have flared up again today, this everyday racism, it has reached some terrible proportions on the territory of Russia. I judge both on TV and on the jokes that the leaders of the state make today in relation to other peoples. I think that this is also the most important goal and justification for this war.
Gasan Huseynov: Yes, but I would like to continue one thought, which seems to me very important and it explains a lot. One of the main questions is a question of the inability of a fairly large society of 140 million to oppose war. Why? На этот вопрос надо ответить обязательно, потому что говорить, что все люди несут ответственность за действия руководства этой страны тоже не совсем верно, но есть одна важная вещь, как раз связанная со смешным. Дело в том, что определение смешного когда-то дал Кант: «Смешное — это когда ожидание чего-то большого и значительного превращается в ничто». А вот теперь представьте себе обратную ситуацию, в которой оказываются люди — когда что-то смешное и легко преодолимое вдруг оказывается серьезным нечто и начинает оказывать тебе сопротивление. И это тот момент, который переживает общество. Оказалось, что если и есть «русский солдат», то сегодня это украинский солдат. Если есть героизм, то сегодня это украинский героизм. Если есть преступления, то сегодня их совершают наши войска. И это привело значительную часть общества в состояние ступора, в состояние неготовности принять это как страшно неприятную правду о себе, о своей стране, о своих людях, о своих политических лидерах. Вот это столкновение с реальностью парализовало сознание очень многих людей и парализовало их в каком-то физическом смысле. Они даже не могут сдвинуться с места. Они смотрят, видят это всё и отказываются принимать реальность. И в этой ситуации отказа от реальности люди (от которых ничего не зависело на протяжении четверти века, целое поколение, которое считало себя беспомощным) не способны воздействовать на политику, потому что политику забрали и присвоили себе «знающие люди». Вот это общество не смогло дать адекватный ответ на происходящее и откликнуться критически или как-то еще. Оно интеллектуально и эмоционально парализовано и пытается действовать в рамках отпущенных возможностей. «Я занимаюсь преподаванием, рисованием, музыкой, каким-то хорошим и полезным делом — вот буду делать это дальше, закрыв глаза, потому что другого пути нет. Я вынужден это делать, потому что от меня ничего не зависит». Вот этот массовый интеллектуальный паралич очень напоминает то, что происходило в 1944 году в Германии, когда вот эти психологические подразделения опрашивали немцев о том, как они оценивают ситуацию и что они пережили за эти 12 лет национал-социализма, какое будущее их ждет, — это такое тревожное чувство, когда это слушаешь и когда сопоставляешь эти вещи.
Ксения Ларина: Я напомню, что об этом тоже подробная статья есть у Гасана Гусейнова — про этот опрос. Это книга американского психолога, которая вышла в 1946 году после войны. Я публиковала ссылку на эту вашу статью перед нашим сегодняшним эфиром, и люди пишут: «Боже мой, это будто бы сейчас опрос на улицах Москвы!» Вот этот вот самообман, это абсолютное непонимание и нежелание связать внутри своей головы логическую цепочку, этот ступор, как вы говорите, в ответ на простые вопросы. Это страшно. Вы говорите про 1944 год в Германии, а давайте вспомним всё, что касается действий советских воинов-освободителей и на территории освобожденных европейских пространств после Второй мировой войны, когда воин-освободитель в одно касание превращается в оккупанта, в насильника и в мародера. И сколько лет до сих пор это является запретной темой для обсуждения, поскольку «очерняет нашу историю». Наверное, то же самое и сейчас происходит. Я знаю людей, которые говорят: «Не может русский солдат быть насильником». «Не может русский солдат быть мародером!» «Я в это не верю, это вранье, это украинская или западная пропаганда». «Буча — постановка, Ирпень — вранье». И в это верят. Мне кажется, что этому подчинены не только люди необразованные и невежественные, с низким социальным статусом, но и профессора, и образованные люди, и преподаватели, и интеллектуалы. Как это происходит?
Гасан Гусейнов: На этот вопрос тоже прямого ответа нет. Есть попытки объяснить это культурно-психологически. Дело в том, что всё-таки у каждого человека есть набор каких-то идеалов. И человек живет внутри какого-то набора идеалов, а не только внутри обыденной действительности. Этот набор в тот момент, когда он начинает рассыпаться под воздействием пропаганды, эта же пропаганда спасает человека от краха каких-то важнейших представлений жизненных теориями заговора. Оказывается, что «всё не так просто». То, что ты видишь перед собой, — это не оно. За этим есть какие-то кукловоды, которые что-то делают, которые провоцируют хорошего человека на совершение нехороших поступков, за нас всё решает какое-то теневое правительство, которое где-то в глубине и вынуждает хорошего, по существу, Путина совершать преступления, иначе он не смог бы спасти нашу страну и наши ценности. Вот этот набор действий, когда человек сталкивается или в микрогруппе, или среди своих сверстников, среди одноклассников сталкивается с реальностью, которая разрушает все его идеалы и идеальные представления, — он начинает сопротивляться реальности, а не пропагандистским клише, в которых он вырос. Он начинает сопротивляться жизни ради того, чтобы эти пропагандистские клише продолжали сохранять силу в его голове. Поэтому часто говорят метафорически о коллективном безумии, которое заставляет людей отказаться от здравого смысла, не видеть того, что они видят, говорить, что это всё постановка или что этого не может быть. С таким человеком очень трудно спорить о чем-то. Такой человек оказывается совершенно не способен к диалогу. Здесь наступает тишина, здесь ничего нельзя сказать. Следующее поколение, наверное, как-то на это отзовется.
Другой вариант — очень многие люди как-то убегают от этого. Кто-то в пределах своей страны куда-то перебирается, кто-то выбирается из страны куда-то и пытается там отдышаться и сохранить разум. Мы находимся внутри чрезвычайно болезненной и тяжелой ситуации и испытания, которого современное российское государство не выдержало и не выдержит. Произойдет что-то новое. Об этом легко рассуждать на словах, но, может быть, произойдет дальнейший распад империи, и люди не захотят жить в той системе государства, в которой они оказались, внутри этого режима. Тут очень трудно что-то сказать. Но само адекватное описание ситуации, описание того, как этот режим пришел в такое состояние, требует большого общественного диалога, спокойного обсуждения и дискуссии. Кто нам дает эту спокойную дискуссию? Кто нам дает время для нее? Мы можем обсуждать это только со своими студентами, с коллегами, причем только с теми, кто находится за пределами Российской Федерации или кто не боится говорить внутри Российской Федерации на эту тему, потому что люди рискуют очень многим, если говорят прямо то, что они думают, или оценивают события критически. Вот этот диалог прерван внутри страны. Вся общественная дискуссия подменена пропагандистским ревом или криком, или нытьем — это в конечном счете признание того, что сами организаторы этих военных процедур прекрасно понимают цену своему вранью. Они знают, что они врут каждую минуту на каждом шагу, но они понимают, что они не могут признаться обществу в этом вранье и должны продолжать и эскалировать вранье. За каждым более слабым враньем следует еще более пышное, яркое, гнусное. Они ждут и надеются, что в какой-то момент их противники дрогнут и они выйдут на этом вранье в следующую спокойную гавань, где они могут продолжать делать то, что они делают.
Ксения Ларина: По поводу языка. Вот эта вот попытка стереть смысл слов, подменить понятия. Сейчас отменяют не только войну, которую нельзя произносить, притом сами они ее произносят (священная она у них и какая угодно), сейчас уже пытаются и распылить историю, исторические факты и сегодняшние события и явления, людей распылить с лица земли, чтобы их не было. Как вообще это работает? Почему, имея такие «светлые головы» в области идеологических стратегий, всё равно приходят к кувалде? Я не только в буквальном смысле имею в виду, но и в смысле толкования слов и понятий. Бьют этой кувалдой по башке каждый день с утра до ночи и говорят, что нет войны, что не вторжение, а освобождение. Почему приходят к этой формуле?
Гасан Гусейнов: Как раз на этот вопрос относительно легко ответить — потому что сами вот эти процедуры переиначивания слов возможны только в обществе, в котором люди уверены, что слова не важны, а важны дела. «Не обращайте внимания на то, что говорят. Вообще все всегда врут, обращай внимание на дела. Молча делающие свое дело люди — это хорошо, а вот всякие болтуны — это плохо. Научные исследования: всё, что касается физики, химии и математики, — это хорошо и правильно, это настоящие науки, а вся эта культура, психология и гуманитарные науки — это вообще не науки, какая-то болтовня о человеческих ценностях, какая-то социология, которая сегодня одна, а завтра другая… Это пустозвонство!» Люди дела, которые знают, у кого схвачено. И вот это общее и массовое представление, которое в советские годы в три поколения вдалбливалось, начиная с конца 20-х годов. Люди дела и люди болтовни. Общество должно жить вот такой простой и суровой правдой дела. Это такая почва, на которой не может вырасти никакая культура, а только кувалда. Как писал один из немецких замечательных публицистов как раз в 30-е годы: «Топор расцвел». И вот здесь это происходит.
Всё человеческое, что порождается диалогом, спором, нормальным спокойным разговором — всё это объявляется бессмысленным и несуществующим. Это то, как чувствует общество. Поэтому общество слышит только громкие сигналы и барабанную дробь про родину и традиционные ценности. А какие у него традиционные ценности? Распавшиеся семьи? Отправлять людей на убой, которые уже сидят, а сейчас ты их приговариваешь к смертной казни? Или они погибнут в каком-то бессмысленном бою, либо ты их убьешь за то, что они отказываются воевать? Общество оказывается жертвой своей безропотности на протяжении трех, а теперь уже четырех поколений. И кого-то обвинять в этом, говорить, что вот этот виноват, невозможно, потому что это общая ответственность, размазанная аккуратно на всех, включая меня, говорящего. В каких-то вещах я не мог никого убедить потому, что следовал формуле «если надо объяснять, то не надо объяснять». Оказывается, надо. Надо стараться, чтобы тебя услышали, поняли и так далее. Лично у меня на это не хватило ресурсов, и я ничего тут не могу сказать. Ответственность размазана ровным слоем по людям последних советских поколений.
Ксения Ларина: Я хотела еще две темы затронуть успеть. По поводу новых слов, которые появились за последний год, помимо военных терминов, типов оружия и маневров… «Имперец» — слово, которое не было популярным, а сегодня открой интернет — и сразу же попадешь на это слово. Что вкладывается в это понятие и как называть людей с имперским сознанием?
Гасан Гусейнов: Это очень интересно. У меня это слово на слуху на протяжении многих десятилетий, и оно действительно сейчас всплывает. Это слово имеет очень положительный внешний вид, перец-имперец такой правильный мужик, который видит весь развал и старается работать на восстановление империи. Дело в том, что все эти болваны вообще не понимают, что такое империя, в том числе Российская Империя. Они думают, что империя — это большое национальное государство, где один народ, русские в данном случае, давят все остальные и учат их жить. Но на этом империя держаться не может и никогда не держалась, потому что и Российская Империя, и Советский Союз, и сейчас Российская Федерация — это многонациональное образование, где сосуществование разных народов, да, сопровождается распространением русского языка, но в принципе предполагает относительное равенство этих народов по закону. Эти русские перцы-имперцы пытаются на руинах Советского Союза и Российской Империи построить русское национальное государство, подавив остальные народы, лишив их языка. По закону 2018 года, который Путин подписал, все эти языки меньшинств, которые испокон веков живут на своей коренной земле и которые когда-то были завоеваны Российской Империей, но сохраняли элементы своей культурной независимости — вот у них отобрали их языки. Зачем изучать татарский, чувашский или бурятский языки? Есть русский язык. Пусть учат английский или китайский, какой-то мировой язык. Вот это мелочь, казалось бы, деталь несущественная. Но русский язык — это родной язык русских, это не родной язык татар, бурят или тувинцев. Это другой язык для них. Они входят в состав, но как союзные народы, которые надо уважать. И это фатальное непонимание современных русских националистов и добьет империю. Поэтому слово «имперец» является таким же прикрытием для антиимперца, как слово «специальная военная операция» для слова «война». Это ложный термин, за которым не имперец, а разрушитель империи. Каждый националист, который на территории РФ хочет построить русское национальное государство — это разрушитель Российской Империи. Они этого не понимают и поймут, может быть, не они, а их наследники через какое-то время, когда эта империя уже распадется.
Ксения Ларина: Пока мы с вами сегодня говорим, уже принят Госдумой закон о запрете иностранных слов. Они к этому давно шли и уже сделали поправки к закону о госязыке, где требуют запретить иностранные слова, кроме случаев, когда в русском языке нет аналогов. Проявление тупости и глупости — это однозначно. А что это еще?
Гасан Гусейнов: Это просто истерика. Все мировые языки богаты заимствованиями иностранных слов. Когда люди задумываются о том, что слово — это до некоторой степени продукт, который можно сравнивать с едой… Мы вкушаем слова. И вот меня всегда смешат антиамериканисты, которые говорят, что из Америки всякое зло приходит. Болваны, из Америки картошка и кукуруза пришли, без которых вы сдохнете завтра. Из Америки компьютеры пришли. Ну, называйте его вычислительной машиной, хотя слово «машина» греческого происхождения, так что уберите его тоже. Эти люди политически являются никем, потому что они попали в эти парламенты путем фальсификаций, но они и интеллектуально деградировали. Это страшное зрелище — видеть сотни людей, интеллектуальное состояние которых уступает интеллектуальному состоянию четвероклассника. Вот такие законы они и принимают. Давайте уберем картошку, кукурузу, и что у вас будет? Уберите всю компьютерную терминологию, всю интернет-терминологию и сам «интернет» тоже. Пусть будет «междусеть» какая-нибудь. Потратьте на это время и посмотрите, что получится. Эти люди грабят свое население в физическом смысле, и интеллектуально, и культурно. Это предел совершенного идиотизма. Прощу прощения за непарламентские выражения, но по-другому не скажешь.
Ксения Ларина: Я очень люблю непарламентские выражения, потому что парламентские выражения, если мы говорим о парламенте РФ (это невыносимое зрелище), — «абырвалг», я вспоминаю известное произведение Булгакова. Гасан, хочу сказать в завершение об одном из ваших учеников, который в этом парламенте сидит, один из самых инициативных кретинов. Это мой однокурсник Дмитрий Певцов. Наверняка вы следите за тем, какие метаморфозы происходят с этим человеком. Получается, что всё зря? Ни воспитание, ни образование, ни культура, ни среда общения не повлияли, и человек в итоге превращается в Шарикова? Шариков-то был из собаки превращен, а эти люди жизнь прожили, у них были учителя хорошие. Как это происходит?
Гасан Гусейнов: Я очень любил студента Дмитрия Певцова. Я не знаю, были ли вы тогда в аудитории, но я рассказывал студентам о физиогномике. Был такой философ швейцарский Лафатер, которого очень ценил Гёте, так вот он занимался физиогномикой и говорил, что по чертам лица человека можно его будущее установить. Это совершенная лженаука и абсолютная ерунда. Но я помню, что студенты вашего курса набросились на меня: «Вот, по моему носу, пожалуйста, определите!» (А я им говорил о носах и связывал это ещё с Гоголем…) Дело в том, что, конечно же, по носу ничего определить было нельзя, но я с важным видом, повторяя формулы Лафатера и иронизировавших над ним писателей, что-то каждому говорил. Диме Певцову я сказал, посмотрев на его нос, нечто, что я заметил, конечно, за пределами его лица, — Дима тогда находился под очень сильным влиянием другого молодого человека, актерские дарования которого были на порядок меньше, чем у Димы, но Дима ему прямо в рот смотрел. Я не помню его фамилии. Он был очень импозантный блондин тоже высокого роста.
Ксения Ларина: Алексей Амелин.
Гасан Гусейнов: Да, именно Алексей Амелин. И я Диме сказал: «Ваш нос — это нос человека очень открытого и доверчивого, которому надо постараться идти своим путем. Крылья вашего носа говорят о том, что носитель, обладатель этого носа должен вырваться из-под чужого влияния, стремиться к тому, чтобы самостоятельно решать вопросы и не идти ни на чьем поводу, не идти в кильватере другого человека». Я имел в виду вот эту парочку, в которой явно ведущим был Алексей Амелин, а ведомым был Дима Певцов. И я думаю, что я тогда был прав психологически — Дима просто человек впечатлительный и склонный к избыточному уважению к авторитетам. Поэтому я думаю, что такой человек тоже может переродиться, надо просто сделать так, чтобы он поддался другому авторитету. Я люблю своих студентов и многих помню, несмотря на то, что прошло столько десятилетий, и мне хочется верить в то, что человек может измениться. Если он сможет измениться от лучшего к худшему, то сможет измениться и от худшего к лучшему. Давайте оставлять друг другу такие шансы.
Ксения Ларина: Поздно уже, старые все стали. Что тут говорить, какие уж есть.
Гасан Гусейнов: Не знаю, отчаяние часто охватывает человека. Нам остается только анализировать и не давать себя обмануть глупым формулам, которые нам приносят и говорят: «Следуй этой формуле и будешь счастливым. Запомни эти слова так, как они говорятся». К сожалению, мы сплошь и рядом наблюдаем таких людей и с этим ничего нельзя поделать.
Ксения Ларина: Какую книжку вы бы посоветовали прочитать, которая пыталась бы объяснить, что происходит с российским обществом?
Гасан Гусейнов: Это огромный вопрос. Это довольно трудное чтение, но вместе с тем книга доступна в интернете. Ее написал мыслитель Юлий Марголин, и она называется «Путешествие в страну Зэ-Ка». Эта книга, прочитав которую в свое время Солженицын решил написать «Архипелаг». С моей точки зрения, это одна из важнейших книг и она очень многое объясняет. Другое, что тоже нужно читать, это воспоминания разных людей о XX веке. Это книга Фёдора Августовича Степуна, которая называется «Бывшее и несбывшееся». Книга как раз о революции и гражданской войне. Это одна из лучших книг, разбирающая, что может происходить с совершенно нормальным человеком, который оказывается свидетелем политических катаклизмов. Я бы посоветовал прочитать эти две книги, для того чтобы понимать, что происходит сегодня.
Ксения Ларина: Спасибо огромное за рекомендации. Гасан Гусейнов, наш сегодняшний гость. Я благодарна Гасану за этот замечательный и важный разговор. Хочу сказать нашим зрителям, что мы остаемся здесь, на нашем канале — в том смысле, что вы можете посмотреть это в любое удобное для вас время. Это очень важное достижение американских технологий. Спасибо Гасан, я надеюсь, что мы еще не раз встретимся для того, чтобы поговорить о наболевшем. Еще раз благодарю вас за этот разговор и за какой-то внутренний оптимизм и надежду, которую я в вас вижу. Это очень важный момент. Спасибо вам большое.