Ksenia Larina: Good evening, dear friends! Greetings, our dear viewers and subscribers. This is The Insider Live channel, my name is Ksenia Larina. And, as usual, every week we meet with our guests in our virtual studio in order to discuss the most relevant events of the day, week, year, present, past and future. Today my guest is Kirill Nabutov. Cyril, I greet you, hello!
Kirill Nabutov: Ksyusha, hello, hello! Finally met again.
Ksenia Larina: Yes, I am very glad that we met. Although when we are all on YouTube all the time, it feels like we are not parting with each other. Because I hear this magical voice all the time, almost every day he comments on the main events on his channel. By the way, be sure to subscribe to the channel of Kirill Nabutov.
Kirill Nabutov: "Nabutovs" is called. Thanks a lot!
Ksenia Larina: "Nabutovs". Of course, you can talk with Nabutov about everything: from sports to politics, from history to literature and culture. No need to be shy, it's true.
Kirill Nabutov: You can't talk about ballet. You can't talk about classical music and ballet.
Ksenia Larina: By the way, your opinion about the ballet is also interesting. Here they removed the ballet "Nureyev" from the repertoire of the Bolshoi Theater. The chief director of the theater said with relief and even joy: “Thank God, it has finally been removed, because it falls under the ban on LGBT propaganda.” That is, poor Nuriev was canceled again. As once, you understand, it was canceled, then time passed, years passed, it was returned back to the golden fund of Russian culture, and now it has been canceled again. This process is, of course, endless.
Kirill Nabutov: In fact, joking aside, since we are talking about Rudolf Nureyev, I wonder what is now with the exposition of his memory in the Ufa theater, where he began his career. Because there the guys from Ufa made a small one, a small one, I call it “Nureyev’s small museum” – right in the theater. There are his costumes, there are various documents about him and photographs. He started from there. Then he ended up in St. Petersburg and then, in fact, fled or left – whatever you want to call it.
So I'm wondering what's going on there, in Ufa. In general, this is Bashkortostan. In general, this is an Islamic community, a Muslim community. The last time I was there … It was, in my opinion, in 2019, or something, or in 2018. Despite the fact that the dominant religion for the majority of the inhabitants of Bashkortostan and Ufa is Islam (there is a huge proportion of the Tatar population, the Bashkir, there are, of course, Russians), but no one 3-4 years ago was absolutely embarrassed by such frank "propaganda LGBT”, as a memorial exhibition in memory of Nureyev in the theater where his career began. If anyone from Ufa hears us, beacon, guys. I'm just curious as to how we're changing.
Ksenia Larina: This is not the right word. Everything doesn’t even change so much, but is driven away … As in Vasya Lozhkin’s painting “Let's return everything to the ass”. There is such a famous picture – here it is according to the same scheme. We started with Nuriev. I'll tell you about another name. This is Roman Grigorievich Viktyuk, may his memory be blessed. Your native city of Petersburg has become more disgraced in recent days – I don’t know where lower or higher. A group of some regular "veterans" demanded to ban the tour of the Roman Viktyuk theater in St. Petersburg, because it "offends our traditional values." It’s not even about the performance, but just about the name itself. They wrote there in their complaint that this name and this surname are a symbol of LGBT and offend our family values.
Kirill Nabutov: Damn, no one has yet told them that Roman Grigorievich Viktyuk was from Western Ukraine, and began his acting career, if I'm not mistaken, in the Kiev Youth Theater. That is, it is also, of course, a provocation by some special services of Ukraine.
But listen, we are adults. Well, isn't there a certain number of clowns or sixes? It doesn't matter if they are veterans or not. Some kind of Borodin exists over there – either he is a former cop, or someone, I don’t remember, supposedly a boxer – who writes denunciations. In any society there is a certain percentage, a fraction of a percentage of cretins who are either just idiots, or for money, or for the fact that “hooray, you need to support all the orders of the authorities,” fit into some kind of nonsense of this type. There will always be sixes who will write denunciations or something else. For grandma…
Ksenia Larina: But they are not always so lucky with time. They do not always fall into such a historical period when their talents are so in demand.
Kirill Nabutov: Well, listen, everything is determined by demand. This is also a demand. Now is the time of demand for a certain commodity. There was a time of demand – so you were a girl (although you are young, of course, you don’t remember), – the fashion for stocking boots came. Do you remember? There was a demand for stocking boots made of such terrible lacquer rubbish …
Ksenia Larina: In the 1970s.
Kirill Nabutov: Yes! Why stocking boots? Because separately there was a shoe, and separately – such a stocking from the same shit from which the shoe was made. And when the leg, dressed in this stocking, was inserted into this shoe, it turned out such a tight-fitting glossy stocking, turning into a shoe. Such a “wow” – the women went crazy – they saw it somewhere abroad, and there was a wild demand, it was just crazy. Then they bought a line, put it in some factory … Almost in Kamyshin. No, in Kineshma. I don't remember, in Kimry, I think in a shoe factory. And they fucked up these stocking boots for the whole Soviet Union. And instantly all the demand was saturated and disappeared. There was a demand, which means that stocking boots were required. Demand is saturated – disappeared.
The same is now: such a time when the demand for denunciation. Even in rhyme it turns out: the demand for denunciation. This is, as it were, another form of interaction between the state and the people today. There are few other forms. There are no elections, no free press where you can speak out. Where can you speak? Only write in the comments or write denunciations too – to convey to the authorities that I am good, or I am for everything good, or I am against the damned crests and against pederasts. Here, look how correct I am – I am for the best. There is a demand for it, and people write. Demand will disappear – and where will all these scammers go?
Ksenia Larina: If you and I now start listing what is in demand today, it could take all the air time – for all the vile, vile things that are in a person, in humanity and in any society, as you yourself say. Everything is in demand today. I wanted to talk to you: another hypostasis… There is such a fashionable word…
Kirill Nabutov: Yes, Dovlatov cursed at this word. On the "hypostasis" and the "paradigm", in my opinion.
Ksenia Larina: So, another hypostasis of Kirill Nabutov is, of course, a very good knowledge of history. And very often Cyril himself makes such historical excursions.
Kirill Nabutov: I am a journalist. Knowledge of history is professional. I am a homemaker.
Ksenia Larina: But, nevertheless, I am sure that you are following this process of new falsification of the old story. We started with this – with Nureyev – that everything is being driven back. That is, those who falsified history during perestroika and in the 1990s are falsifying it back today. That is, everything has already been opened, all these white spots have been painted over with different colors: some are black, some are red, some are white again … And today the same people are back again, I'm just sure of it: the same people who defalsified, today fake back.
How does it happen, please tell me? After all, these people know for sure, all these professional historians, where is the truth and where is a lie. Why are they going for it? Why does the same myth arise again that German executioners shot Polish officers in Katyn, when everything has already been proven thousands of times? Putin himself got on his knees at this memorial and said … Everyone knows everything about everything.
Kirill Nabutov: And Medinsky said one thing, and now he is yapping another. Certainly.
Ksenia Larina: Tell me how it happens.
Kirill Nabutov: Again, because today there is a demand. It was formed for a long time and gradually formed. Demand that in the past we were slandered, often lied bad about us. About us means about our great country, about our great people. Just in case, such an icon of inequality between Russia, the Russian people and the communist USSR is erased here. Today, as it were, everyone should know that this is one and the same, that we are one great nation that has always been right, has always been good, has always been strong, has always had traditional values - we have always been like that.
The fact that this people destroyed churches, shot priests after the revolution, broke out precious stones from the robes on icon frames, made garbage dumps, toilets and stables out of churches, that this is the same people – no, we are not talking about this. In general, he is so strong. And now the people are under the blows of the wild accursed collective West, which wants to slander our entire history. Well, of course, they gave free rein to all these stinking democrats, Yeltsinist liberals – here, they accuse us of destroying Polish officers, Polish officials, Polish policemen and all civil servants. It's not true, it's all done by the Germans.
But today is such a time, today there is such a demand. And those guys who are making a career… Putin is also making a career, he is making a career as the leader of the people. Medinsky is making a career as the chief historian. And informers make their little careers. And they yelp what is in demand today. That's all. It's very sad, but it's a fact.
Ksenia Larina: We say "people". Well, not the people, otherwise they will say that we are showing arrogance – people, citizens, after all, Russian society, I am also part of this society. We are all in the time of perestroika, when we were finally told how it really was, presenting evidence of this: everything that concerns the history of the "soviet", as regards the history of the October Revolution, as regards all wars, as regards the Molotov-Ribbentrop Pact, everything that concerns the 20th century… And suddenly, at the click of a button, now again, as if we didn't know anything, now we again believe in the same tales that we have already debunked. Why is this happening? Why is knowledge not retained in society? Why is it so easy to confuse him?
Kirill Nabutov: Yes, because the people know nothing and do not want to know. I haven't used the word "population" yet. I hate this word, but now more and more often – "population". So we settled, multiplied, and here we are sitting. We don't know and we don't want to know. Those who are interested – their units of percent. That's what they were interested in. When the taps opened, perestroika, glasnost began, the normal work of historians began, when it was possible to publish, those who were interested found out. And most people don't give a shit about it with terrible force. Fuck?
Most people are not interested in this. He is interested in simple, understandable things. As it was once written, in my opinion, by Viktor Viktorovich Konetsky in one of his brilliant stories, where it was written: the volume of the brain … His hero read somewhere that if you collect the entire human brain of people living on Earth, then it will fill the volume equal to the Sea of Azov. And this man, after reading about it, imagined the Sea of Azov, filled to the brim with the brain, and all this mass of the brain decides whether we will go to the cinema in the evening. Understand? In fact, no matter how evil it sounds in relation to us, animals on two legs, but the Sea of \u200b\u200bAzov brains decides whether we will go to the cinema in the evening, whether we will be able to put that girl in bed, whether we will go to the dacha, how can I find new sneakers because Adidas stopped supplying, how to fix my Chinese or Korean car, how to buy something for ourselves, what we will eat and what we will drink – tomorrow is my wife's birthday …
Here the mass of the brain in the size of the Sea of \u200b\u200bAzov solves such questions. They don't give a shit, by and large, who was shot in Katyn in 1940. Just like someone was shot in Kharkov … As you know, there are three cities: Smolensk, Kharkov and Tver (Kalinin). They don't care at all, they don't know anything about it. They heard some little icons: Stalin was bad, he became good – to hell with him, he died a long time ago. Today we are told, “Stalin is good” or, I don’t know, “fascists, damned Germans, bitches, foreigners, the West, pederasts, shot the captured Poles” … We remember this for today. If someone asks us today, we will say: "The Nazis shot us." We don't give a shit. It's just that if we say otherwise, we might be in trouble. What do we need them for? No. We have to go to the dacha, we need to buy food for my wife for her birthday. All this Sea of Azov brain is not interested, does not remember such things. You see, you judge an entire nation by such titans of thought as you and I. I joked here.
Ksenia Larina: Wait, wait, even if the collective brain of the nation looks like you described it…
Kirill Nabutov: Viktor Konetsky wrote this. I can't remember this story.
Ksenia Larina: Anyway, you're not crazy. You know who your mom is, who your dad is. You know when they were born. You know what they did, where they worked. You know who your grandmother is, your grandfather. It is impossible for you to say: “No, no, you are confusing. This is not your mother, your mother is this one.” Like "tell Vladimir Ilyich, we will find him another widow." This is your mom now.
Kirill Nabutov: So what, here is my mother and here is my grandmother. My grandmother – she was such a grandmother. And what did she do, this grandmother? .. Or grandfather. Ask any adult. Put 100 people today, 100 Russians, freely chosen, and ask: "What was your grandfather's name when he was born, where was he born and what did he do?" Out of 100 people, you will be fully answered these questions, I don’t know, well, if a quarter. This is good. And if you take your great-grandfather, forget it altogether. Moreover, as you know, the Bolsheviks cut off the memory for the entire 20th century, the first time, then the second time. The fabric of times has disintegrated, the thread of times has been cut. People just cut off the memory. And that's it, no one knows anything. Shit in a notebook.
My grandmother died in 1973 – my father's mother, Vera Ivanovna. My father survived her by only six months. Well, she never said anything about her parents at all. I didn't know anything. Who were her parents, what was the name of her mother, my great-grandmother, I did not know. And nobody knew. Father died – and that's it, the ends are cut off. Okay, now I started to study and found it. Find out who they are, where they come from, where they lived, where they died, where they are buried, and so on. I managed to find it, because now it is possible: the Internet, all sorts of archives – it's easier. And so nobody knows anything. And people don't care. “My grandfather served with Stalin in the elite American submarine special forces. And this is what my grandmother told me. I played football with Lenin” — anything.
Ksenia Larina: Is it like that everywhere? Is it in any society, or is it also a special way of the Russian, Russian people – not to remember anything?
Kirill Nabutov: No, nothing Russian. It's like that in any population, I'm sure. Talk to ordinary Americans – they don't know shit either. Moreover, this is generally a nation of emigrants, when one came from somewhere, this one, this one … It’s just that there is some kind of narrow stratum of people, some percentage who are interested in this, live by this. We can call them intellectuals, intelligentsia, educated people. But they are everywhere a thin layer.
Ksenia Larina: Well, if this is so, then the majority of Germans would not remember at all and would not know who Hitler was, in general, what happened in the 30s of the last century. But they are different. Every child there knows what it was.
Kirill Nabutov: And you forget about how it started, why it became different for them. Because the denazification process that took place there, on the territory of West Germany, was purposefully carried out, intensively supervised and implanted by the American administration. All these shots are known prisoners of war, German prisoners who were shown footage taken in concentration camps: in Auschwitz, in Sachsenhausen, in Dachau and so on … When children were taken there, when citizens in those cities that were occupied by Western allies (not Soviet , but Western ones), they were simply taken to disassemble the corpses, disassemble the rubble in the crematoria, and so on. to all concentration camps. Although the main concentration camps were not in Germany. The most important for the destruction of the Jewish population were in Poland in the first place. In Poland and in the Czech Republic – Theresienstadt, Auschwitz, Treblinka, Treblinka – 2 and all sorts of terrible names. But there was still enough everywhere.
When they were taken, people went crazy. People didn't believe in it. They weren't interested in it. They lived more or less the life of the same German population. There was Hitler's Volkischer Beobachter newspaper, there was radio, there was already Goebbels television, which neatly polished the head just like that. And people went crazy: "It can't be."
But then all this denazification – it would have slipped through and everything would have returned (if not all, then a lot) to normal, if the American administration had not purposefully, cruelly pressed: lustrations, lustrations … Tens of thousands of people went through this, weeded out . And all the same, full of Hitlerite officials found themselves in the service of the administration already in the new West Germany. As in East Germany, almost half of the ordinary bureaucracy. In communist Germany there were former Hitlerite officials, a huge percentage of members of the Hitlerite party.
And where did you get the others? There are no others! Я всем говорю: сегодня можно взять и разогнать ради интереса управу какого-нибудь московского района и поставить нас с тобой. Мы же с тобой обосремся через 3 дня, мы не знаем, что делать. Потому что мы не владеем навыками — как управлять работой коммунхоза, вывозом мусора, социалкой. Профессиональные люди есть? Есть. А откуда взять их? Ведь при Гитлере были все гитлеровские чиновники — других-то не было в Германии.
Ксения Ларина: Собственно, и советская власть с этого начинала. Вспомни, когда спецов из царской России привлекали к работе.
Кирилл Набутов: Да, более того, из этих спецов массовым было сословие вертухаев — надзирателей царских тюрем, которые как были надзирателями царских тюрем и охраняли сидевших большевичков, меньшевичков и эсеров, так они потом стали охранять предыдущих, которых заменили большевички.
Извини меня, золотой рубль, спасший советскую власть, эту большевистскую шоблу ленинскую, когда была реформа и ввели золотое обращение уже советского рубля — считается, что отцом был Григорий Сокольников, он же Бриллиант (Сокольников — псевдоним). Выдающийся финансист. Если я не путаю, он был министром финансов, но я могу ошибиться. Вот это была его идея — стабилизировать таким образом национальную валюту. Но кто был рядом с Сокольниковым? Рядом с Сокольниковым был один из самых выдающихся финансистов царского времени по фамилии Кутлер, президент я уж не помню какого — Дворянского банка, Крестьянского банка… Купер, царский чиновник. Вот и всё, понимаешь?
Ксения Ларина: Давай вернемся. Это очень интересная тема насчет денацификации, которую проводила американская администрация после 1945 года.
Кирилл Набутов: Советская тоже, само собой.
Ксения Ларина: Вот ты сказал — я хочу это еще раз сформулировать точно. В чем была главная задача этой программы? Ведь у нее, в конце концов, есть автор. Можно было просто: Германия капитулировала, фашизм уничтожен и живите как хотите. Стройте экономику, возрождайте свою обычную жизнь и продолжайте жить. Для чего понадобилась вот эта, извини за слово, перековка (больше подходящее к советскому периоду, но тем не менее). По сути, да, это перековка нации. Для чего это понадобилось? Для чего понадобилось убедить нацию, граждан Германии в том, что они либо были слепы, либо не отдавали себе отчета, что происходит, либо верили пропаганде, — и вообще всё было не так, на самом деле всё было по-другому, и вообще мы ничего не знали? Для чего это понадобилось? Чтобы что?
Кирилл Набутов: Для того чтобы не было такого рецидива. «Убедить» — там, скорее, надо употреблять слово «приказать». Это было весьма жестко. Я тебе говорю, десятки тысяч людей этим занимались, спецслужбы. Советы тоже занимались примерно тем же самым. Просто тут немножко другая ситуация была. Тут наследием поверженного тирана и тоталитаризма занималась такая же тиранская тоталитарная власть, но только под другим флагом, в других одеждах — я имею в виду сталинский Советский Союз. Ну, всё равно задача была — просто выбить силком из людей все мысли об этом, чтобы в течение нескольких лет это просто выкорчевывалось! Выкорчевывалось на всех этажах.
Параллельно — вот, ты говоришь, оставить — нате, стройте новую экономику и так далее, — американцы понимали, что природа Гитлера была в нищете Германии, Веймарской республики, после Версальского мира, когда Германия была унижена, оскорблена, лишена армии, растоптана, поставлена на колени. Репарации платить, платить, народ нищал, нищал, и это стало прекрасным навозом, в котором отлично взошли семена гитлеризма, который сказал: «Немцы, поднимемся снова! Встанем с колен! Мы сейчас покажем всем, мы великие». Народ повелся на это дело. Бедный народ, нищета колоссальная. Еще же наслоилась перед приходом Гитлера такая штука, как всемирная депрессия, когда и в Америке голод был, и везде был. Ну, в «совке» всегда был голод — это большевичкам спасибо. Голодомор тоже на эти годы пришелся, кстати, — основной Голодомор.
Но так или иначе, в Германии тогда просто своими руками союзники по Первой мировой войне создали вот этот навоз, из которого великолепно вырос Гитлер, гитлеризм. И такие толпы кричали «ура!»… Толпы кричали «ура!» человеку, который поднял Германию с колен. Была нищета, голод, туда-сюда, а он вот, бам-бам-бам. И чтобы второй раз такого не было, америкосы стали возрождать и вкладывать деньги в промышленность.
И в Японии они так же. Все эти компании «Сони», «Панасоник», «Мацусита» — все знаменитые монстры японского бизнеса — их корни там. Причем это американцы целенаправленно вкалывали, чтобы у людей была работа, зарплата, чтобы деньги вращались в экономике, люди могли строить мирную нормальную жизнь. Идеология откладывалась в сторону — не надо об этом говорить, работайте. Помогали заказами. Условно говоря, какой-то мастерской из пяти японцев американская армия заказывала производство (я условно говорю сейчас) не знаю чего, — каких-то наушников радио слушать. Из этих наушников выросла корпорация «Сони». Я примитивно говорю, всё не совсем так, но, тем не менее. Работайте и смотрите, чтобы экономика развивалась нормально. «План Маршалла», который был направлен на экономическое поддержание Германии. Советы — своего «плана Маршалла», в Восточной Германии…
Ксения Ларина: А люстрации?
Кирилл Набутов: Люстрации были и там, и там. Собственно говоря, Нюрнбергский процесс — это такой старт для массовых люстраций. Но это был именно процесс. Там были адвокаты у всех обвиняемых — лучшие адвокаты, какие могли быть наняты. Понятно, что всё было не очень гладко, не всё просто. Но, тем не менее. Между прочим, СС — организация, которая была признана преступной на Нюрнбергском процессе, но служба по призыву в СС — в СС даже, но если по призыву, — освобождала человека от ответственности, если не было доказано, что он совершал преступления, что у него кровь на руках и так далее. Ну, пацан призван в армию. Идешь служить туда-то. Что может сделать человек, которого призвали в армию? Вот он живет в своей стране, ему исполнилось 18 лет, его призвали, он попал в войска СС. Он военный преступник? Там проводилась градация, по призыву ты или…
Ксения Ларина: Да, я знаю, что там речь шла именно о доказательствах военных преступлений. Это уничтожение мирного населения, участие в пытках, в насилии. И таких процессов тоже было немало.
Кирилл Набутов: И в геноциде. Слово «геноцид» прозвучало впервые во время Нюрнберга.
Ксения Ларина: Но при этом существует огромное количество людей, которые работали при гитлеровском режиме учителями и соглашались с новой доктриной обучения детей, врачами, кем угодно, но работали на этот режим. Известно, что, кроме суда над нацистами как таковыми, была целая серия судебных процессов. В том числе вот фильм «Нюрнбергский процесс» как раз про один из таких процессов — художественный фильм американский. Это про суд над судьями, если я правильно помню.
Кирилл Набутов: Я не смотрел. Сейчас у нас свой «Нюрнбергский процесс» с Сергеем Безруковым. После Иисуса Христа сыграть Руденко, у которого как раз руки были по плечи в крови — в довоенной крови сталинского террора. Это хорошая роль.
Ксения Ларина: Но я к чему говорю? Кирилл, я хотела, чтобы ты тоже про это сказал. Вот этот процесс люстрации — невозможно же заменить всё население. А всё население работало на гитлеровскую Германию. Как здесь быть? Как здесь отличить учителя, который является цепным псом режима, от человека, который вынужден был подчиниться и врать своим ученикам, зиговать на уроках, петь «Deutschland über alles», или что они там пели в это время, и поклоняться Гитлеру. Как здесь быть?
Кирилл Набутов: Я не знаю, как здесь быть, поскольку, говоря о Германии гитлеровской и постгитлеровской, говоришь в прошедшем времени. Но то, что я знаю по этому прошедшему времени, там действительно старались отчленить мух от котлет. И понятно, что школьные преподаватели, которые вели дисциплины естественнонаучные: биологию, математику, химию, что угодно — они занимались преподаванием своей дисциплины, а дальше некоторые из них могли попадать и попадали под наказание, хотя бы под увольнение, если они были известны тем, что были, допустим, активными членами гитлеровской партии, активистами такими. То есть, «Зачем же ты был первым учеником?» — из этой серии. А что касается преподавателей таких дисциплин, как история, например, то да, там, конечно, было большее количество наказанных.
Но я могу сказать честно, поскольку я понимаю подоплеку твоего вопроса относительно того, будет ли когда-то что-то подобное происходить в России, я думаю, что подобное, наверное, происходить не будет, поскольку история никогда не повторяется один к одному. Но могу 100% сказать, что я знаю довольно большое количество педагогов сейчас — ну, просто так получилось, это мои знакомые, и университетские, и школьные, преподают разные дисциплины — и среди тех, кто преподает точные науки, в общем, если не полный мир и спокойствие, то, во всяком случае, такое отношение к происходящим сегодня событиям: «Ну, мы всё-таки всего не знаем». По всей этой схеме: всё не так однозначно; и потом, у нас сейчас начнется очень хороший курс, высшую математику преподают замечательные ребята, они сейчас поедут в Шанхай по обмену — раньше собирались в Америку, теперь в Шанхай… Всё хорошо, всё отлично. Тем более, что сейчас большой спрос на технарей, на айтишников. Много айтишников уехало, вот мы сейчас, тут, как раз…
А вот люди, которые преподают литературу, преподают историю в различных ее видах, так же, как и молодые историки-ученые — им, конечно… Как им вести школьные уроки под названием «Разговоры о важном»? Тяжело. Очень тяжело. А что, а как? Стараются, как могут.
Обрати внимание, сейчас все эти «Разговоры о важном» притихли слегка — всё-таки сентябрь уже давно прошел, когда началась эта муть, и поэтому как-то к ним относятся уже, как к политинформации в советской школе. Кто-то мне даже сказал, как школьники называют эти «Разговоры о важном» — называют «Галдеж о бесполезном», только вместо «галдеж» употребляют более грубое слово.
Ксения Ларина: Есть еще одно. «О влажном» они это еще называют.
Кирилл Набутов: Вот «о влажном» я не слышал, но смысл тот же. То есть всем понятно, что за херня творится, но раз нам навязывают такие правила игры, пускай, ладно, поиграем. А сами фигу в кармане держим и понимаем, что это всё неправда.
Ксения Ларина: А есть вообще в этом серьезная опасность? Вот скажи мне. И в этом, и во всех этих диких законах, которые они сейчас принимают. В этой попытке опять заново всё переписать, опять воспеть великий миф о великой советской державе, сделать опять из преступников героев, а героев объявить преступниками. Когда действительно будем считать, что все всё понимают?
Кирилл Набутов: Все всё понимать никогда не будут. Да и не надо всем всё понимать. С теми, кто сильно много понимает, очень сложно управляться. Сильно много образованные — они сильно много вопросов задают и во всём сомневаются. К этому ведет образование человека: он начинает что-то узнавать, спрашивать, интересоваться: «А что это было? Я в книжке прочел, что тут было не так». Да на фиг он кому нужен? Сказали: «На, копай от забора до обеда канаву», — и копай. Это самый лучший народ — который копает и вопросов не задает. Для любого властителя. Поэтому сильно много умных не будет.
Я думаю, что еще не время на самом деле. Потому что вся Совдепия, вся советская власть была только что, совсем недавно. Поэтому это всё такой как бы материал горячий. А вот, скажем, спроси кого-нибудь: что вы можете сказать о Русско-американской войне, допустим, на Гавайях? Ты знаешь, что на Гавайях…
Ксения Ларина: Я сама не знаю про это…
Кирилл Набутов: А скажи, пожалуйста, знаешь ли ты про Русско-чукотскую войну?
Ксения Ларина: Русско-чукотскую?!
Кирилл Набутов: Да елки, ты смеешься, что ли? Ты помнишь, в нашем детстве были всякие Чингачгуки, Дикий Запад, американцы с индейцами… Колбасились индейцы, Гойко Митич играл Чингачгука. Это было, когда Америка двигалась на запад, захватывая земли автохтонных коренных народов Америки. Правильно? Индейцев, у которых были только луки, а у белых были ружья. Значит, вот индейцы за свою жизнь там сражались, за свои территории.
Так вот в России было то же самое, только не на запад, а на восток — от Урала и до Чукотки. Несколько десятилетий воевали. Русско-чукотская война, очень кровавая. Чукчи сражались луками, у них не было огнестрельного оружия. Это было в XIX веке, в пушкинское время! Кто-нибудь об этом знает? Да ни хера никто об этом не знает. А почему? А не надо рассказывать. А зачем нам надо рассказывать, что Россия там опять кого-то захватывала? Нехорошо. Мы мирные люди, но наш магендовид пришит на запасный пиджак. Помнишь, была песня? «Мы русские люди, но наш магендовид пришит на запасный пиджак»… Нет, Россия никогда ничего.
Я встретился в поезде однажды с одним преподавателем. Геолог, из универа питерского, молодой мужик. Рассказывал об экспедициях, о том, как он с ребятами ходит в какую-то жуткую тайгу, добывает какие-то образцы грунта, образцы разных камней, скал. В общем, увлеченный парень лет 35-40. Потрясающе интересно рассказывал. Потом случайно мы перешли на историю. Он мне сразу сказал — глаза такие надул и говорит: «Россия — единственная страна, которая никогда ни на кого не нападала вообще. И никогда не присоединяла…»
Ксения Ларина: Эта мантра внедрялась в течение нескольких лет в массовое сознание.
Кирилл Набутов: Десятилетиями. Но он профессор университета, батон ядрен! Как сейчас помню, в поезде сидели, в «Сапсане», в буфете, в кафе. Разговорились — ё-мое! Он ни хера не знает, только свято в этом уверен. Вот и всё.
Ксения Ларина: Тогда скажи мне, чем ты это объясняешь? Вот вопрос я тебе возвращаю. Если даже люди с образованием, которые не просто какие-нибудь там валенки сибирские, прости господи, — как они могут в это верить? Я тоже таких знаю. Боже мой, да что тут далеко ходить? Вон среди публичных людей с хорошим образованием, с хорошим вкусом, с пониманием мироустройства — они тоже повторяют всю эту чушь, которой по телевизору их кормят. Как это может быть? Значит, это никак не связано. Давай так спрошу у тебя: вот эту сопротивляемость вранью — как себе ее, эту броню, из чего выстраивать? Если ни знания, ни правда жизни, ни собственный опыт, в конце концов, ни исторический период, свидетелем которого ты лично был, всё равно никак не работают, не охраняют тебя. Ты всё равно можешь превратиться в одно мгновение, в одно касание. Как это происходит?
Кирилл Набутов: По-моему, мы об этом только что говорили. Для того чтобы отличать правду от неправды, во-первых, тебе должно быть это интересно, во-вторых, ты должен это знать.
Ксения Ларина: Профессору интересно, и он много чего знает.
Кирилл Набутов: Профессору интересно, но он профессор технических дисциплин. Он профессор геологии. И в своей геологии он, видимо, очень хорош и как педагог, и как профессионал. Это было видно по тому, как он рассказывает. А вот что касается истории, общественно-политических дисциплин, он никакой. Точно такой же, как любой другой человек — рабочий, дворник, моряк… Это не его профиль. Он живет в плену представлений, которые он хаванул когда-то в школе, которые из каких-то книжек, которые ему интересны, попались. Он, значит, вот так прочитал, или ему вбили когда-то в голову — когда он, допустим, в армии служил или что-то еще.
Еще раз говорю: большинству неинтересно. Тем более, что кто там знает, что было в XIX веке? И поэтому на этих картах мало кто играет. Обрати внимание, сегодня рассказов про войны с Наполеоном, допустим, немного. Наполеон как некий символ. Вспоминают: вот, Наполеон напал, а мы там ему дали просраться. Мы — это кто? Россия? Какая Россия — императорская Россия? Так нынешняя Россия это не императорская Россия, это совсем другое государство. Просто язык тот же самый. А кроме этого о Наполеоне что еще нам известно?
В какие годы был пленен Шамиль, спроси кого-нибудь. А вся Чеченская война, последние две Чеченские войны — это всё отголоски той Кавказской войны, которую вела Российская империя вместе с Чукотской войной в одно и то же время. Никто же не знает ничего. Ну, где-то там мы что-то слышали. Да, где-то Лермонтова послали на Кавказ. А кто такой Лермонтов? Ну, он там что-то написал. А что он там делал, на Кавказе? Ну как, что — его послали. Зачем? Ну вот воевать (а он спецназовцем был, у него бригада головорезов была). Ну вот, вроде его там убили. А кто убил? А это мы не помним. Вот и всё. Поэтому чем меньше народ знает, тем легче с ним управляться. Это же давным-давно известно.
Ксения Ларина: Я, кстати, слушая тебя, вспоминаю: у меня…
Кирилл Набутов: И еще, извини, это касается любой страны, Ксюша.
Ксения Ларина: Я тебе скажу честно, меня это как-то не успокаивает, не примиряет с этим тотальным невежеством.
Кирилл Набутов: Почему невежество?
Ксения Ларина: Объясняю. Это невежество, которое опасно для нации. Для мира, в конце концов. Это невежество, которое (если мы говорим про это) привело нас к нынешней ситуации, когда из страны демократической с каким-то пониманием будущего мы вновь превратились в этот ужас, в эту кувалду со шваброй на знамени. С абсолютно пещерным сознанием нация, во главе которой стоят просто — что тут говорить? — преступники и убийцы. Как это уже было. Блин, это уже было!
Кирилл Набутов: Это твоя оценка. А у массы людей другая точка зрения — что наконец-то мы поднялись с колен, наконец-то мы показали этому проклятому Западу, где все только сплошные геи ну, и, понятно, все остальные слова. Мы показали им, где истинные ценности находятся, кто их защищает против нападок проклятого НАТО на нас. Нас ненавидят все, потому что мы единственные, кто защищает истинные ценности. Кто против гей-браков и т.д. Они на нас нападают, и мы защищаемся. Поэтому сейчас стоит вопрос о существовании России.
Вот на канале «Россия» гонят эту херню такого типа. Уже все забыли, что на самом деле НАТО, в общем, не нападал на Россию. Так уж, если честно. Люди, которые сегодня говорят, что сейчас на нас нападает НАТО, мы защищаемся, год назад говорили, что мы спасаем донецких братьев от фашистского режима. А сегодня нам говорят про это НАТО! А мы единственные с духовными ценностями, потому что мы педерастов не любим. У нас в Государственной Думе — я вам на пальцах четырех рук назову фамилии, которые все знают, которые относятся к гей-сообществу. Но это не важно, мы педерастов не любим.
Так если поменять век на календаре и поменять слова, то 400 лет назад было всё то же самое, только мы были единственные правильные, потому что мы православные. Потому что мы единственные, кто правильно славили господа Христа нашего. А они все там еретики — вот эти католики… Ну, в этот момент протестанты появились. Они все латиняне, они все — те самые геи, педерасты и так далее. Гнилые и бездуховные и хотят нас уничтожить, потому что мы единственные православные. Вот абсолютный перенос. Только слова поменяли, а сам шаблон перенесли. И пользуются им.
И это заходит, потому что это просто, это понятно: мы хорошие, враги плохие. «Ад — это другие», как в известной формулировке. Другие — там. Вот наша политика. Кстати говоря, я уже не помню, кто из немецких философов говорил, что политика начинается там, где возникает враг. Вот, собственно говоря, пожалуйста, всё так и есть. Они там враги, потому что они педерасты, а мы православные. А раньше был проклятый империализм, а мы первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян. То же самое: проклятые империалисты хотят нас уничтожить.
Ксения Ларина: Теперь объясни мне, ответь мне, кудесник, на один простой вопрос.
Кирилл Набутов: Кто там, любимец богов?
Ксения Ларина: Богов, да.
Кирилл Набутов: Мне самому неудобно.
Ксения Ларина: Зачем это всё устроили? Вот скажи мне, пожалуйста. Ведь ничто не предвещало. Худо-бедно, но жила страна. Никто с вилами на власть не покушался и не собирался. Ну, разве что некоторые гражданские активисты во главе с Алексеем Навальным, еще с Ильей Яшиным или раньше с Борисом Немцовым что-то там мутили воду. Но не поддерживали это либеральное меньшинство в народе, в народном сознании их не поддерживали. Это я прекрасно понимаю. Точно так же — мы, по-моему, с тобой когда-то про это говорили, — точно так же, как героями в народном сознании, в народной памяти не стали ни диссиденты, ни те, которые выходили на площадь, ни Андрей Дмитриевич Сахаров… Еще можно вспомнить многих других людей: ни Боннэр, ни Старовойтова, ни тот же Борис Немцов героями для народа не стали. Так какого хрена, чего вы так испугались-то? Зачем вы всё это замутили, чего вам не хватало? Вот скажи мне, для чего?
Кирилл Набутов: Мне кажется, у тебя вопрос примерно на 48 часов дискуссии. В двух словах — эфира остается мало — не ответить. Но насчет того, что ты говоришь, Яшин там, Навальный и кто-то еще, никто не претендовал — мне кажется, что это, может быть, сейчас уже аберрация нашей памяти. Потому что, если ты помнишь Болотную — это там, невдалеке от тебя в Москве происходило, вот эти все протесты по поводу неправильных выборов — это было время медведевское, как раз время обратного перехода власти, подготовки к нему. Вот тогда-то как раз, скажем так, кремлевские властители озадачились. Не знаю, испугались они, наложили в штаны или нет — не важно. Потому что это уже была большая масса. И тогда Москва кипела. Вспомни, на Проспекте Сахарова эти огромные митинги и так далее. Еще очень холодно было, я смотрел по телевизору. Вот тогда-то власть испугалась. Это не 8 или 7 человек, которые вышли на площадь в 1968 году и которых завинтили тут же сотрудники в штатском.
Ксения Ларина: Но и не миллионы.
Кирилл Набутов: Да, но из этих десятков тысяч, которые там были, миллионы выросли бы довольно легко. Знаешь, в Кремле, как в любой власти, полно мерзавцев, воров, безусловных карьеристов, совершенно циничных ребят, но мало идиотов. Они, в общем, хлеб-то свой тоже стараются отрабатывать. И они, в общем, правильно просекали, что это уже слишком большое число людей, за этим уже видна тенденция. И ее нужно замочить. Ее нужно расколоть по максимуму — ослабить, разбить на куски. Вспомни, где был Витя Шендерович вместе с Собчачкой Ксюшей — помнишь, Координационный совет оппозиции тогда создали? Все в розовых таких очках. Нет, это были совсем не разовые вещи. Тогда это, в общем, было признаком того, что очень серьезно.
Ксения Ларина: То есть они почувствовали опасность не в том, что их свергнут, что эти люди возьмут в руки оружие, а в том, что они способны изменить общественную атмосферу в стране. Может быть, даже это важнее.
Кирилл Набутов: Я не знаю, в каких формулировках. Я знаю, что там были разного рода совещания по поводу того, что делать. От ментов и от ГБ требовалось делать свои заключения — как поступать и так далее. Если ты обратила внимание, после этого началась тенденция к ужесточению, к завинчиванию. Количество ментов, количество «космонавтов» на улицах и так далее — ужесточение, ужесточение… Чтобы ни в коем случае не показать народу, населению, толпе, кому угодно, что власть дает слабину.
Именно по этому пути в 2021 году пошел Лукашенко. Он получил поддержку из Москвы относительно этого. Сначала-то он наложил штаны по полной программе. Бегал там с автоматом комическим без магазина, сынка там с собой таскал в бронежилете. Но там-то полыхнуло еще больше. Другое дело, что белорусы — мирные люди. Если бы в тот момент там кто-то сильно побросал бомбы, то там могло бы полыхнуть вообще насовсем.
Но главное было подавить вот это, подавить аффект, который в толпе возникает. Еще Кант об этом говорил, что революция — это аффект толпы. Когда он возникает, уже начинается вулканический взрыв. Надо не дать возможность это сделать. Расчленить, поссорить, столкнуть, «разделяй и властвуй» — всё это здесь годится. Потому что там-то признаки были серьезные. Не такие серьезные, как во время перестройки, — вот этот знаменитый митинг был на Манежной площади, когда сколько… Миллион был, полтора миллиона человек?
Ксения Ларина: Против 6-й статьи.
Кирилл Набутов: Мне Бэлла Куркова незадолго до смерти рассказывала. Она была в первом ряду вместе с Немцовым. Как раз они шли, когда они стали уводить всю эту массу по Тверской наверх, туда, к Пушкинской площади и так далее, чтобы здесь случайно не началось. Гигантские были толпы людей. Это в памяти у тех же спецслужбистов осталось очень хорошо.
Ксения Ларина: То есть это называется «вы что, хотите, чтобы как в 1991 году?»
Кирилл Набутов: Да, примерно так. Или «вы хотите, чтобы была новая революция, как в 1917-м, которая чуть не уничтожила Россию?». Такая формулировка есть — «в 1917 году чуть не уничтожила Россию». По большому счету, за 3 дня Россия и рухнула тогда. Все, кто интересуются историей, знают, что специальных признаков разрушения Российской империи не было. Была мировая война, от которой все очень устали, безусловно. Женщинам хотелось, чтобы мужики вернулись домой скорее, в свои крестьянские хозяйства. Война крестьянская была. Но не было никаких признаков. Три дня — и всё взорвалось в жопу. Те, кто изучают историю, это знают.
Ксения Ларина: Хорошо, допускаю, что так. И очень быстро они победили. После, когда водораздел пошел по «болотному процессу», когда были первые приговоры за политическую активность и политическое несогласие — и всё, и потихоньку дошли до края. Но война-то зачем? Уже всё, все сидят, никого нет. Половина уехала, половина сидит. На улице никто не пикнет. Зачем вы затеяли войну? Это-то зачем? Подожди, я знаю версию. Вот я хочу, чтобы ты ее прокомментировал — что он начал войну для того, чтобы удержать собственную власть. Объясни мне, пожалуйста, эту фразу.
Кирилл Набутов: Ну, я не знаю, кто автор версии, которая тебе известна, но я, в общем, что-то подобное слышал. Я не знаю, что в мозгах у Путина сегодня, и не могу узнать. Но точно знаю, что одиночное заключение очень сильно влияет на мозги человека.
Ксения Ларина: Ты имеешь в виду, в этих бункерах?
Кирилл Набутов: Вообще любое одиночное заключение. Когда в царской России после убийства Александра II затеяли тюремную реформу… Александр III был напуган, естественно, что папу взорвали. На папу было 7 покушений, на Александра II. Последнее удачное. И тогда затеяли тюремную реформу. И в частности, обратились к американской практике строительства тюрем одиночных. Ты наверняка знаешь, в Питере существует тюрьма «Кресты». Сейчас она уже не используется — знаменитые «Кресты». Так вот, она изначально планировалась как одиночная тюрьма. То есть там маленькие камеры, которые предполагались под одного, максимум двух человек.
Тогда была такая теория тюремная, что одиночное заключение помогает, во-первых, экономить деньги, потому что короче сроки возможно делать, более гуманно. Потому что человек, находящийся в одиночке, быстрее поворачивается сознанием. Потому что он всё время находится один. Он никого не видит и вольно или невольно он начинает переосмысливать свою жизнь, начинает по-другому работать психика. Не когда он в коллективе на зоне сидит — это пионерлагерь почти: там и спортом можно заниматься в колонии, и книжки читать, и передачи есть, и свидания с близкими, с женой, личные свидания и так далее. А в одиночке с этим было похуже. Зато он может короче посидеть, его легче перевоспитать.
Действительно, такая концепция была. Отголоски ее я слышал несколько лет назад в разговоре с одним начальником тюрьмы, большой известной тюрьмы, который мне рассказывал, что если кто-то себя очень сильно неправильно ведет, отсаживаешь его, чтобы он сидел один, и довольно быстро человек начинает там мозгами поправляться. Здесь важно только не перейти определенную черту, после которой возврата нет.
Ксения Ларина: Алексей держится. Смотри, как они его ломают.
Кирилл Набутов: Его пытают. Так вот суть в том, что Путин находится в одиночном заключении. Безусловно. Вопрос даже не в бункере — в виртуальном одиночном заключении. Он находится в особом мире, куда никто ступить не может. Подозреваю, что не он один. Потому что когда тот же самый Брежнев, из которого сегодня рисуют такого доброго дедушку, который был такой компанейский, бабник, любил выпить, такой был дурачок… Его ребята по партии назначили, а он оказался похитрее их… Почитай мемуары людей, которые работали в верхах. Они есть — и дневники, и мемуары. Того же Черняева Анатолия, который пишет, что в кабинет к Брежневу мог попасть из Политбюро только один человек — это Черненко. Или могла попасть секретарша, или стенографистка. И всё. А всё остальное — это такое добровольное или недобровольное, но одиночное заключение. Не так просто побеспокоить.
А у Путина это еще и в гипертрофированном виде находится. Он всё время один. За двадцать-то с лишним лет, когда тебе 20 лет льют в уши мед концентрированный с утра до вечера, ты можешь начинать себя оценивать иначе, чем было в 1990 году? Психика человека — это такая очень тонкая штука, легко ломается. Конечно, можешь.
Поэтому что там сегодня в голове у Путина, я думаю, не знает никто. Может быть, за исключением, не знаю, женщины, с которой он живет. Я не знаю, кто это, но не важно. Близких, детей старших. И всё. Может, один-двое друзей, но неизвестно. Поэтому, что он там думал… Но логично предположить, что — до этого всё сходило с рук. В 2008 году это — как это называется? — освященное именем великого Дмитрия Медведева нападение на Грузию. 2008 год, 8 августа.
Ксения Ларина: Но кстати, тоже давай в скобочках заметим, что это тоже была хитрая стратегия того же Путина, чтобы у Медведева на руках уже была кровь. Потому что до этого он не был нигде замаран в этом смысле. У него был образ либерала. Ну, как, наверное, иначе какой смысл? Чтобы на нем тоже была это война. Как потом этот Совбез, — классический случай. То же самое он проделал с Медведевым.
Кирилл Набутов: Про это неизвестно. Но то, что так или иначе Медведев формально был верховным главнокомандующим при Путине…Тогда говорили, что он у Путина работает президентом. Все гоготали, но так или иначе это было правление Медведева. И это всё сошло с рук. И что бы там Саркози ни сучил ножками и прочие какие-то жиденькие слабохарактерные европейские лидеры, — схавали за милую душу. Спокойно 20% территории Грузии заняли и еще продемонстрировали благородство, не пойдя на Тбилиси, который был, в общем, не очень защищен, честно говоря. Кем там защищать?
Это прошло. Следующим этапом, как мы знаем, был Крым. И вдруг оказалось, что народ в массе своей дико Путина поддержал и похвалил за это. Плюс ко всему, Крым — это было сразу после Олимпийских игр, которые тоже разгонялись со страшной силой как огромный успех России. Это уже потом начались скандалы с допингами и все эти дела. А тогда-то это ура-ура, пятое-десятое, мы молодцы. Путин поставил себе памятник в виде Олимпийских игр. К сожалению, этот памятник оказался обосран голубями сейчас и ястребами всякими иностранными, которые сидят и сверху какают, — результаты пересматривают, медали отнимают у российских спортсменов. И сразу после этого был Крым, который всем страшно понравился. Рейтинг Путина подскочил дико. Прошли годы…
Ксения Ларина: Потом еще и чемпионат мира был по футболу. Прекрасно, все всё забыли. Даже те, кто был против войны, против аннексии Крыма — даже они веселились тогда на Никольской и кричали: «Боже мой, какое счастье, как прекрасно! Мы открыты миру! Мы можем быть такими добрыми, дружелюбными. К нам все в гости, все флаги в гости к нам!»
Кирилл Набутов: Ну конечно, а как же? Естественно, ради этого и задумывалось. Ради этого же и бабло тратили дикое. Я имею в виду, не только на строительство стадиона, потому что тратилось и другое бабло, которое существовало там. Это всегда происходит в виде наличных в чемоданчиках. Без этого просто не бывает на больших спортивных объектах. А что, Катар свой чемпионат мира на халяву, что ли, получил? Не смешите мою прабабушку.
Но суть не в этом. С чемпионатом мира по футболу только одна затычка была: по спортивной-то части хвастаться-то нечем. Заняла место наша великая сборная с 5-го по 8-е, ближе к 8-му. Но это было такое счастье, что Акинфеев ногой отбил пенальти, что им даже дали звания заслуженных мастеров спорта. Чем обосрали всех других спортсменов страны, которые умирают и получают заслуженного мастера за победу на Олимпийских играх или на чемпионате мира. Вот когда ты выиграешь чемпионат мира, тебе дают «заслуженный мастер спорта Ларина». А тут ты заняла 8-е место или 6-е — ну, тебе могут сказать «спасибо».
Ксения Ларина: За участие, за отвагу.
Кирилл Набутов: Вот тебе плюшка, девочка. А им всем, этим раздолбаям-миллионерам, по заслуженному мастеру навесили ни за что. Но футбол всё-таки… Хорошо, футбол — это плюшка, которая радует народ. Русские никогда в футбол хорошо не играли. Были очень редкие победы советской команды. Я прошу прощения, что отвлекся. Сильнейшими футбольными клубами Советского Союза были сборная Украины, которая называлась «Динамо Киев», и сборная Грузии под названием «Динамо Тбилиси». Вот они в европейском футболе были известные команды, а не другие клубы из корневой России, уж если на то пошло.
Но бог с ним, футбол отдельно. Но я думаю, что мысль была такая, что Путин видел свое историческое предназначение в так называемом собирании русских земель, понимая, что жизнь конечна у всех, и у него тоже, и что необходимо в родную гавань обратно. Ну, с Лукой-то всё понятно — куда он денется, клоун этот колхозный, картофельный фюрер? А вот с Украиной… Тем более, что сегодня уже никто не скрывает, что он просто был введен в заблуждение. Все спецслужбы полностью обкакались вольно или невольно относительно того, что информация, которая у них была, о состоянии украинских вооруженных сил, о настроении людей, эффективности теробороны и всего остального…
Ксения Ларина: И то, что элиты все обосрутся и улетят куда-нибудь в Америку. Ничего этого не произошло.
Кирилл Набутов: И тут вольно или невольно параллели возникают с историческими фактами из прошлого. Как только это всё началось, мы с ребятами — не хочу хвастаться, суть не в этом, — мы просто вспомнили про наш фильм, который мы снимали в 2002 году, под названием «Тайны финской войны». Он выложен, кстати говоря, у нас на канале. И вот за этот год он собрал 1,2 млн. просмотров.
Но я не ради этого говорю. Просто мы вспомнили и тут же выложили его. И народ дико стал смотреть, потому что параллели между Зимней войной с Финляндией 1939 года и наступлением российских войск в Украине в феврале 2022 года — это даже не параллели, это одно и то же. И методы, которыми сражались финны — малочисленные финны, просто их очень мало было, — как они останавливали наступление советских колон, и как сейчас действовали ВСУ и территориальная оборона, останавливая наступление российских колонн, растянувшихся на десятки километров, — это просто один в один. Это не параллели, это просто одно и то же.
Ксения Ларина: Ну, вот видите, сколько у нас исторических аналогий и сколько уже за спиной пережитого похожего опыта наших предков. Очень важно это понимать. И спасибо, что ты вспомнил про эту картину, которая у тебя на канале есть. Обязательно посмотрите, дорогие друзья. Наверное, последнее, что я спрошу, уж коли ты заговорил про видео, про твой архив…
Кирилл Набутов: Говори «крайнее», не говори «последнее». Как в цирке, знаешь? Цирковые артисты не говорят «последний».
Ксения Ларина: Но мы же не в цирке, слава богу. Хотя черт его знает, похоже.
Кирилл Набутов: Мы в зверинце.
Ксения Ларина: Кирилл, я хотела тебя спросить про другое видео. Это последний вопрос, который я тебе задам, никак не связанный с предыдущим разговором. Это видео — интервью, фрагмент интервью с Борисом Немцовым. Что это за материал и можно ли его целиком где-то посмотреть?
Кирилл Набутов: Я тебе расскажу. Это интервью делал мой коллега — когда-то он был, можно сказать, моим учеником — главный редактор нашей телекомпании «Адамово яблоко» Алексей Васильев. Он делал его в 2006 году. Леша уже давно работает самостоятельно, но материал остался. Я просто про него вспомнил совершенно случайно. Мы в 2006 году к 100-летию первой Государственной Думы, которая в 1906 году была, делали специальный такой документальный фильм — программу под названием «Один день Государственной Думы», кажется так. Мы разбирали в документах и хронике, что происходило в этот день, как происходило рождение российского парламентаризма в 1906 году. В 2006-м еще можно было, возможно об этом рассказывать. И под это дело мы в том числе снимали какие-то интервью нынешних политиков.
И я вспомнил, что мы снимали в том числе интервью с Борисом. Леша делал это интервью в Москве. Немцов такой загорелый, красивый, потому что он приехал с серфинга, виндсерфинга, и рассказывал. Это довольно большой разговор, но он там обо всём. И об Олимпийских играх, которые прошли перед этим. Потому что как раз Немцов смотрел, а Алексей Васильев ездил, комментировал там фигурное катание. Еще про что-то. В общем, про серфинг, про то, про сё. И часть была о политике и о Думе.
И вот мы просто взяли этот небольшой кусок. Там всего он говорит, может быть, минут 10 или 12 именно политическую такую историю. Часть мы поместили. В принципе, ничто не мешает под каким-то соусом просто выложить целиком весь этот кусочек. Просто посмотреть на молодого красивого парня.
Ксения Ларина: Выложи, очень хочется. Казалось бы, уже много чего видели и смотрели. И разные архивные записи, и фильмы были прекрасные при жизни Бори. Я вот очень люблю фильм Паши Шеремета, посвященный юбилею Бориса, — по-моему, к 50-летию он был сделан. Замечательный. Поэтому, конечно же, такие эксклюзивные вещи, которых никто не видел, они просто необходимы для того, чтобы этого человека почувствовать.
Кирилл Набутов: Хорошо, мы как-нибудь придумаем, как это…
Ксения Ларина: Мы должны заканчивать нашу импровизацию. Спасибо большое тебе, дорогой Кирилл Набутов! Повторяю, зачет по пяточкам. Поэтому не забывайте ставить лайки, подписываться, писать комментарии. Не забывайте подписаться на канал Кирилла Набутова, который называется «Набутовы». И смотрите, пожалуйста, Кирилла, потому что он не пропускает ни одного значительного события. Послушать мнение Кирилла Набутова всегда интересно, потому что помимо того, что у него есть опыт, знания и понимание, у него еще есть потрясающее чувство юмора, иронии и самоиронии, которое, собственно, может быть, и есть главная надежда.
Кирилл Набутов: Это мне еще материться не дают.
Ксения Ларина: Пожалуйста, приходи ко мне на канал, я тебе разрешу.
Кирилл Набутов: Хорошо. Я вас обнимаю всех, ребята. Ни пуха ни пера! Спасибо, пока!
Ксения Ларина: Пока!